"Чарльз Маклин. Молчание" - читать интересную книгу автора

вынужден меняться; время идет, и убыточные предприятия вроде вашего... - да,
он гордился тем, что доныне никто не мог сказать о Томе Уэлфорде, что он
оставляет после себя разрушения.
Том снова подошел к письменному столу, сел, достал ключ и открыл ящик.
Потом, перегнувшись через него, нажал кнопку внутренней связи и наказал
миссис Стрейхорн, чтобы его не беспокоили ни по какому поводу.
Дрожащими руками он вставил кассету в магнитофон.

Поначалу Том с трудом узнал голос женщины, и это вселило в него
надежду. В студии голоса можно клонировать, изменять "хирургическим" путем,
делать их похожими на чужие. Ему хотелось думать, что Серафим имел доступ к
такого рода технике и подделал запись, что он все это сфабриковал.
Он прокрутил пленку, останавливая наугад, позволяя себе вслушиваться,
только когда попадал на диалог, пропуская длинные куски недвусмысленного
молчания.
Благо, он знал, что искал.
Можно было не обращать внимания на сверхчеткие звуковые эффекты
аппаратуры Хендрикса: вскрики и завывания, совсем не характерные для той
Карен, которую он знал, ритмичное пошлепывание плоти о плоть, ускоряющееся к
предсказуемой развязке. Это не в ее духе. Карен была пассивна по природе.
Девица же на пленке с таким упоением доходила до крайней степени распутства,
что ее голос то и дело срывался на басовую хрипотцу протяжного южного
говора - южного, черт подери; а иногда она разражалась грязным смехом
грошовой шлюхи.
Да, разыграно как по нотам.
Но чем больше он слушал, тем труднее ему было притворяться, что он не
знает, что даже представить себе не может, чей голос звучит на пленке:
какая-то совершенно незнакомая ему женщина томно мурлычет на ушко какому-то
прощелыге в гостиничном номере, что она любит только его.
К тому времени, когда он дошел до известного пассажа, у него уже не
оставалось никаких сомнений. Она изъяснялась иначе, но так странно, что Том
не стал анализировать; его Карен говорила на другом языке - на каком-то
чужом языке, которым она воспользовалась с единственной целью - уничтожить
его, унизить, предать.
Том отмотал пленку назад и еще раз прослушал этот фрагмент.
Карен: Я мечтала об этом, но никогда не хотела, чтобы это произошло.
Просто он получит то, чего заслуживает.
Чего же, интересно, я заслуживаю? Том улыбнулся. Жестокий удар. И это
после всего, что он для нее сделал... что ж, Карен всегда имела склонность к
мелодраматичности. Пленка крутилась дальше.
Хейнс: Почему же у меня тогда так гадко на душе?
И ты еще спрашиваешь, пизденыш? Тому стало понятно, откуда у Серафима и
"Эдди" с приставленным к стене ухом появилась мысль о том, что Карен и Хейнс
собираются его убить.
Карен: Мы все делаем правильно. Мы должны в это верить. Всегда. Быть
вместе - это наш моральный долг. Я уверена, что Господь видит нас, верю, что
все, что мы делаем, мы делаем с Его благословения. Мы семья, Джо. И нам
ничего не остается, кроме как узнавать друг друга все лучше и лучше... как
ты сам всегда говорил.
Похоже, она все-таки рехнулась, совсем рехнулась, подумал Том.