"Жан Мадоль. Альбигойская драма и судьбы Франции " - читать интересную книгу автора

заключается в совершенно ином, нежели на Севере, положении южной церкви.
Теоретически различий нет. Север и Юг - христианские земли, такие же,
как и вся христианская Европа, и церковь пользуется там массой иммунитетов и
привилегий, являясь самым крупным земельным собственником. Но ее духовное и
интеллектуальное влияние на Юге намного слабее. Как в Германии и Италии,
здесь она гораздо сильнее интегрирована в феодальную систему. Не то чтобы
эта система была на Юге прочнее, скорее наоборот. Но Северная Франция
надолго станет для Европы непревзойденной моделью согласия между двумя
властями, одинаково поглощенными общими интересами и действующими сообща
против царившей анархии. Всякая победа церкви здесь становится победой
короля и наоборот. Напротив, в странах Юга разделение обеих властей намного
сильнее, что, впрочем, не делает церковь более независимой.
К примеру, церковные советники никогда и близко не занимали подле
графов Тулузских места, подобного тому, которое им принадлежало у
Капетингов. Грегорианская реформа имела на Юге весьма ограниченный эффект.
Иными словами, в этой части христианского мира церковь если и не беднее, чем
где-либо еще, то все-таки не так могущественна. В то время как к северу от
Луары XII век становится временем глубоких теологических умопостроений,
когда блистают имена святого Бернара и Гуго Сен-Викторского <Ъернар
Клервоский (1091-1153) родился в Дижоне, постригся в Сито, впоследствии
аббат в Клерво. Проповедовал второй крестовый поход, бьш миссионером среди
альбигойцев. Гуго (1097-1114) - настоятель аббатства Сен-Виктор в Париже,
знаменитый богослов.>, ничего подобно-' го не происходит на Юге, не давшем
церкви ни одного теолога. Епископы и аббаты довольствуются тем, что
управляют, скорее дурно, нежели хорошо, своими огромными владениями. Они
ведут мирской образ жизни, проводя время в празднествах и удовольствиях.
Если их бенефиции формально и остаются выборными и монахи избирают своих
аббатов, а каноники - епископов, то на деле светские сеньоры беспардонно
вмешиваются, навязывая силой или подкупом своих кандидатов. Симония, с
которой так ожесточенно сражался Григорий VII, царит здесь повсюду. Разные
сословия смешиваются. Мы видим, что феодальные престолы и церковные кафедры
занимают представители одной и той же семьи. И сеньоры, и прелаты живут
одинаково легко, не заботясь о простейших нормах морали. Но то, что
простительно мирянину, возмутительно для церковника. Блага, которыми они
пользуются, - это доля Бога, достояние мертвых, помощь бедным. Прелаты же
цинично нарушают взятые на себя перед Богом и людьми обязательства. Какие же
из них советники? Их повсеместно презирают и в конечном счете вместе с ними
начинают презирать и то, что они столь недостойно представляют.
Так получается, что идеал, предлагаемый южному обществу трубадурами,
мастерами веселой учености (gai saber), - идеал целиком мирской, в отличие
от того, что существует на Севере. Так возникает тонкое различие, которое не
стало бы явным, не подчеркни его альбигойская драма. Правда, народные
движения против церкви происходили не только на Юге. Даже на Севере мы
видим, как с XI века восставшие крестьяне обвиняют все церковное сословие и
утверждают, что спастись можно и без церковных таинств, что человек не
нуждается ни в каком посреднике, дабы прямо договориться с Богом. Они
изобличают заинтересованность священников в обмане, противопоставляя
богатство прелатов евангельской бедности.
Именно на эту настоятельную потребность в очищении, распространившуюся
во всем христианском мире, должна была стать ответом грегори-анская реформа.