"Дэвид Мэдсен. Шкатулка сновидений" - читать интересную книгу автора

Доктор Фрейд что-то шипел, но я не мог разобрать его слов.
- ...самим зародышем человеческой цивилизации, - закончил я, очень
довольный своей тирадой, но тотчас увидел, что доктор медленно качает
головой. - Цели улюлирования многочисленны и разнообразны: выражение
радости, предупреждение, скорбь и, конечно же, с относительно недавних пор,
музыка. Музыкальные, мелодичные, модальные переливы... сладкозвучное
бормотание...
Доктор Фрейд снова зашипел:
- Сравнение, идиот! Техника!
Я исподтишка взглянул на него. Он кивал.
- Дамы и господа! И именно как музыка это искусство подверглось упадку,
о котором я упоминал. Чтобы продемонстрировать вам особенности моей техники,
я хочу попросить вас самих попробовать немного поулюлировать.
В зале возникло оживление.
- По-своему, в вашей собственной манере, используя ту технику, которая
покажется вам наиболее естественной - потому что, несмотря на ожесточенные
споры по этому поводу, я отрицаю существование способа de rigeur[44] -
попробуйте спеть йодлем. Будьте терпеливы друг к другу, а я буду терпелив к
вам. Когда вы продемонстрируете печальные проявления упадка, я покажу вам
пример чистого, совершенного искусства.
Секунду или две царила полная тишина. Впервые за все выступление я
ощутил, как нервная щекотка подбирается к моему желудку. Затем откуда-то с
задних рядов раздался крошечный, пронзительный, пробный, дрожащий звук.
- Превосходно! - провозгласил я, pour encourager les autres[45]. -
Смелая попытка!
В нескольких рядах от меня женщина в блестящем вечернем платье,
неблагопристойно узком для ее роскошного бюста, вытянула вперед голову -
точно агрессивная индюшка, подумал я - и закатила глаза. Затем она испустила
потрясающий вибрирующий вопль и даже умудрилась продлить его на несколько
мгновений, прежде чем откинулась назад, багровая и задыхающаяся.
- Восхитительно! - воскликнул я. - Это в первый раз?
Она решительно кивнула, явно оглушенная собственным достижением, потом
хихикнула, уловив в моем вопросе сексуальный подтекст.
Один за другим, целая аудитория, ободренная моими похвалами, обильно
расточаемыми первым храбрецам, втянулась в эксперимент. Все началось крайне
осторожно - дрожащие коллективные вокальные толчки, словно бесчисленные
пинг-понговые шарики, подскакивающие на водяных струях. Я улыбался и
одобрительно кивал, указывая на одного-двух особенно активных йодлыциков.
Однако, вскоре их уж не требовалось подбадривать: жаждая признания или не
желая быть превзойденными - а может, и то, и другое - все собравшиеся начали
завывать. Энергичность попыток вызывала у меня беспокойство, но я не видел
способа их остановить. Звук возрастал, подобно наступающей приливной волне,
отдельные, вначале диссонировавшие голоса сливались в единый хор с
фантастически гармоничной основой - густой, точно первобытная грязь,
пронзающей, словно заточенное лезвие. Он набирал силу и вибрацию, и,
взглянув наверх, я заметил, что люстра начала дрожать. Люди поднялись с
мест - я сам непроизвольно вскочил - их рты были широко раскрыты, зубы
выдавались вперед, язычки колебались, вены напряглись, головы дрожали, глаза
выпучились. Шум стал почти пугающим. Волна за волной, он обрушивался на
меня. Чей-то йодль превратился в слабый крик. Я в отчаянии зажал уши. Это