"Дэвид Мэдсен. Шкатулка сновидений" - читать интересную книгу автора Доктор Фрейд что-то шипел, но я не мог разобрать его слов.
- ...самим зародышем человеческой цивилизации, - закончил я, очень довольный своей тирадой, но тотчас увидел, что доктор медленно качает головой. - Цели улюлирования многочисленны и разнообразны: выражение радости, предупреждение, скорбь и, конечно же, с относительно недавних пор, музыка. Музыкальные, мелодичные, модальные переливы... сладкозвучное бормотание... Доктор Фрейд снова зашипел: - Сравнение, идиот! Техника! Я исподтишка взглянул на него. Он кивал. - Дамы и господа! И именно как музыка это искусство подверглось упадку, о котором я упоминал. Чтобы продемонстрировать вам особенности моей техники, я хочу попросить вас самих попробовать немного поулюлировать. В зале возникло оживление. - По-своему, в вашей собственной манере, используя ту технику, которая покажется вам наиболее естественной - потому что, несмотря на ожесточенные споры по этому поводу, я отрицаю существование способа de rigeur[44] - попробуйте спеть йодлем. Будьте терпеливы друг к другу, а я буду терпелив к вам. Когда вы продемонстрируете печальные проявления упадка, я покажу вам пример чистого, совершенного искусства. Секунду или две царила полная тишина. Впервые за все выступление я ощутил, как нервная щекотка подбирается к моему желудку. Затем откуда-то с задних рядов раздался крошечный, пронзительный, пробный, дрожащий звук. - Превосходно! - провозгласил я, pour encourager les autres[45]. - Смелая попытка! неблагопристойно узком для ее роскошного бюста, вытянула вперед голову - точно агрессивная индюшка, подумал я - и закатила глаза. Затем она испустила потрясающий вибрирующий вопль и даже умудрилась продлить его на несколько мгновений, прежде чем откинулась назад, багровая и задыхающаяся. - Восхитительно! - воскликнул я. - Это в первый раз? Она решительно кивнула, явно оглушенная собственным достижением, потом хихикнула, уловив в моем вопросе сексуальный подтекст. Один за другим, целая аудитория, ободренная моими похвалами, обильно расточаемыми первым храбрецам, втянулась в эксперимент. Все началось крайне осторожно - дрожащие коллективные вокальные толчки, словно бесчисленные пинг-понговые шарики, подскакивающие на водяных струях. Я улыбался и одобрительно кивал, указывая на одного-двух особенно активных йодлыциков. Однако, вскоре их уж не требовалось подбадривать: жаждая признания или не желая быть превзойденными - а может, и то, и другое - все собравшиеся начали завывать. Энергичность попыток вызывала у меня беспокойство, но я не видел способа их остановить. Звук возрастал, подобно наступающей приливной волне, отдельные, вначале диссонировавшие голоса сливались в единый хор с фантастически гармоничной основой - густой, точно первобытная грязь, пронзающей, словно заточенное лезвие. Он набирал силу и вибрацию, и, взглянув наверх, я заметил, что люстра начала дрожать. Люди поднялись с мест - я сам непроизвольно вскочил - их рты были широко раскрыты, зубы выдавались вперед, язычки колебались, вены напряглись, головы дрожали, глаза выпучились. Шум стал почти пугающим. Волна за волной, он обрушивался на меня. Чей-то йодль превратился в слабый крик. Я в отчаянии зажал уши. Это |
|
|