"Нагиб Махфуз. Да осчастливит Аллах твой вечер! " - читать интересную книгу автора

без нежного слова, произнесенного как бы невзначай, без легкого
прикосновения или даже поцелуя, украденного незаметно от соглядатаев. Я
любил всех и не останавливался ни на ком. В присутствии одной я на время
забывал о других, но Маляк уже тогда отличалась от прочих силой характера и
умом. Однажды, когда я был, не помню, то ли учеником средней школы, то ли
студентом, мать спросила меня:
- Кто тебе из них больше нравится?
Я задумался, потом произнес:
- Не знаю!
- Но ведь должна одна из них хоть чем-то да выделяться?
Я подумал о Маляк, но тем не менее ответил:
- Все они похожи друг на дружку.
Засмеявшись, мать сказала:
- Я ничего так не желаю, как увидеть твоих детей, пока я жива. Господь,
надеюсь, поможет Фикрии и Зейнаб, и тогда наступит твой черед.
Событий в моей тогдашней жизни было немного. Однажды в Восточной
Аббасии я встретил Бусейну, и мы торопливо поцеловались. С Ребаб я
обменивался символическими сувенирами, Бисе тайно вручал письма. С Маляк же
я обходился без сувениров и писем: нам все говорили взгляды. Мне доставляло
удовольствие быть светилом, вокруг которого девушки вращались, словно
планеты. Ах, если бы собрать их всех вместе в одном гареме! Но Маляк
медленно и постепенно входила в мое сердце, и огоньки звезд меркли в
соседстве с восходящим солнцем. До сих пор перед глазами у меня стоит
картина: Маляк - на женской половине в трамвае, медленно идущем по Аббасии,
в своем белом платье, как столп света - высокая, в меру полная, с развитой
грудью, светлокожая, с пышными, черными как смоль волосами и прелестными
глазами.
Она окончила среднюю школу и хорошо знала домоводство. Задушевные
беседы между родственниками, взаимные визиты и мои частые посещения ее дома
привели в конце концов к тому, что нас стали считать женихом и невестой безо
всякого объявления. Из-за этого другие сваты оставили Маляк в покое. Ее
сестры повыходили замуж, а она ждала меня. Она - моя жена, а я ее муж!
Завершив образование и получив должность, я мечтал только о том, как женюсь
на ней. Я часто оставался с ней наедине в ее доме. Когда она устремляла на
меня глаза, полные страсти и неги, я чувствовал себя как чайник на плите,
крышка которого подрагивает и вздымается от клокочущего в нем пара. Мы
обменивались поцелуями, но она не позволяла мне вольностей и мягко говорила:
- Всему есть предел.
Я ловил мгновенье, она же обращала свой взор в будущее, делясь
сокровенными мыслями:
- Устроишься на работу, отложишь из зарплаты сто гиней, и тогда все
уладится.
- Папа не пожалеет для меня таких денег, - отвечал я самоуверенно.
- Твой отец - служащий, такой же, каким был мой!
- Нет, не совсем такой, - возражал я ей с улыбкой.
Вся улица знала о нашей любви. Она наполняла гордостью сердца моих
родителей, над ней подшучивал мой друг Али Юсуф. Если бы не трагедия Фикрии
и Зейнаб, то родители были бы вполне счастливы и не выказывали бы тревожную
озабоченность, отец - изредка, а мать - беспрестанно.
Меня же занимала отнюдь не одна любовь, но я был создан только для