"Бетти Махмуди. Пленница былой любви " - читать интересную книгу автора

были различные вариации, но в одной теме. Заполнявший два котла рис (в
одном - белый традиционный, в другом - зеленый, приготовленный с сабзи и
крупным горохом, напоминающим лимоны) был приготовлен по-ирански, как учил
меня когда-то Муди. Прежде всего рис варится, а потом заливается маслом и
выпаривается, пока на поверхности не образуется хрустящая корочка. Это
основное блюдо иранского меню дополняется различными соусами, называемыми
хореш.
Разложив рис на блюда, официанты посыпали белый рис чем-то вроде мелкой
брусники и полили соком шафрана. По этому случаю было приготовлено два вида
соуса хореш. Один - излюбленное в нашем доме блюдо - состоял из баклажанов,
помидоров и кусков баранины. Второй - из баранины, помидоров, лука и желтого
гороха.
Изыском была курица, редкое в Иране лакомство, тушенная с луком и затем
обжаренная на масле.
Рассевшись по-турецки на полу или присев на одно колено, иранцы
набросились на еду с жадностью. Из приборов были поданы только большие, как
шумовки, ложки. Некоторые пользовались ими, помогая себе руками или кусками
свернутого хлеба; были и такие, что не утруждали себя даже ложками.
Разговаривая, они запихивали пищу в рот пальцами. Эта неаппетитная сцена
сопровождалась дискуссией на языке фарси. Почти каждая мысль заканчивалась
фразой "инш Аллах!".* Это было ужасно - взывать к святому имени Аллаха и
одновременно плевать вокруг едой.
______________
* Воля Аллаха!

Я пыталась есть, но мне было тяжело наклоняться и доставать еду,
сохраняя равновесие и скромность. Узкая юбка моего костюма не подходила для
обедов на полу. С трудом мне удалось наполнить тарелку.
Муди научил меня готовить многие иранские блюда. Попробовав этот
праздничный обед, я убедилась, что еда здесь невероятно жирная. Масло служит
в Иране показателем богатства. Поэтому все буквально плавало в огромном его
количестве. Ни Махтаб, ни я не смогли съесть много. Поклевали мы слегка
салаты, но аппетит у нас быстро пропал.
Наше отвращение к такой пище осталось незамеченным, так как главным
объектом всеобщего внимания и любви был Муди. Я понимала, соглашалась с
этим, но чувствовала себя одинокой.
Необычайные события этого бесконечного дня помогли мне, однако,
несколько смягчить опасение, что Муди мог бы продлить наше пребывание здесь
больше, чем на две недели. Он действительно горел желанием увидеть своих
родственников, но эта жизнь была не в его стиле. Будучи доктором, он ценил
гигиену и здоровую диету. Он очень любил комфорт, ему нравилось поболтать
или подремать в полдень в своем обожаемом вертящемся кресле. Здесь, на полу,
он испытывал явное неудобство, не привыкший сидеть по-турецки. Я утешала
себя, что ни в коем случае он не предпочтет Иран Америке.
Мы обменялись с Махтаб взглядами, точно читая мысли друг друга. Этот
отпуск был коротким перерывом в нашей нормальной американской жизни. Мы были
согласны его пережить, но это не могло нам нравиться. Мы уже начали считать
дни до возвращения домой.
А пиршество продолжалось. Взрослые по-прежнему объедались, а дети
становились все беспокойнее, затеяв драку. Они бросались едой и кричали,