"Андрэ Майе. Как я стала писательницей" - читать интересную книгу автора

казалось, что ветер дует с океана.
Я не заметила, как проскочила два или три лишних квартала, и только тут,
опомнившись, уже совсем усталая, повернула домой.
Тогда-то у меня в голове и зародились самые невероятные предположения.
Чтобы кто-то сунул вдруг ни с того ни с сего пальто в руки мне,
незнакомке, посреди улицы, не сказав ни единого слова? С чего бы это?
Может, оно "горячее", как в Соединенных Штатах принято говорить о
краденых вещах?
Может быть, в его карманах пистолет, драгоценности или гремучая змея?
Может, оно снято с гангстера, только что убитого, чтобы уничтожить все
улики?
Тот, кто всучил мне пальто, был в боксерских перчатках. В двух перчатках
или в одной? Я помнила только одну - ту, которой он с какой-то яростью
размахивал в воздухе. Нет, конечно, это боксер. Он изрядно отделал (а может
быть, и угробил) собрата по профессии и теперь скрывается от рук
правосудия. Могло быть такое? Могло. Потом, не зная, как отделаться от
тяжелого пальто (но чье же оно все-таки?), он сунул его первому встречному.
Неправдоподобно. Разве я была первой встречной? Нет. До меня этот человек
в боксерской перчатке наверняка встретил многих других людей. И потом, я не
прохожий, а прохожая. Он дал мужское пальто молодой женщине. Почему?
По дороге домой я перебрала мысленно всевозможные варианты и теперь не
знала, что и думать.
Студенческий пансион, давший мне приют (точнее - мне, моим мечтам и моим
художническим дерзаниям), снаружи выглядел очень прилично. Вход был с
Двенадцатой улицы, через парадное с семью каменными ступеньками.
Внутри, как это ни печально, пансион служил пристанищем не только таким
же бедным, как я, студентам, но также тараканам и крысам.
В этот вечер, после всей дневной беготни, после нескончаемых блужданий по
бесконечным улицам, моя комната на пятом этаже, под самой крышей, казалась
мне, когда я поднималась пЬ бесконечно длинным лестницам с шаткими
перилами, самой прекрасной комнатой в мире.
Войдя в свою комнату с мужским пальто под мышкой, я сильным ударом кулака
распахнула настежь окно.
Надо сказать, что в те времена я старательно культивировала все, что
только было мужественного в моей натуре, чтобы уравновесить таким образом
чрезмерную женственность своей внешности. В те дни я носилась с мыслью, что
совершенное существо должно быть наполовину мужчиной, наполовину женщиной.
Я и в выражениях не особенно стеснялась.
Итак, ударом кулака я распахнула окно, и теперь, чтобы закрыть его,
понадобилось бы притянуть створки к себе. Американцы называют такие окна
французскими.
Я плюхнулась на постель, вздохнула и блаженно вытянулась, переполненная
впечатлениями этого дня.
Пальто, небрежно брошенное на спинку стула, соскользнуло на пол. В
комнату проникало немного света с улицы - достаточно, чтобы разглядеть
контуры предметов, но недостаточно, чтобы разглядеть их детально.
Нажав кнопку на безобразной штуковине, болтавшейся на шнурке над самым
моим носом, я включила свет. Резвившиеся в раковине прусаки моментально
исчезли,
Я встала - и запел матрац, еженощно баюкавший меня в моих кошмарах.