"Норман Мейлер. Нагие и мертвые (Роман про войну)" - читать интересную книгу автора

репродукцией картины "Святая Мария", которую он когда-то купил в
приходской школе.
"Как же моя Мэри выглядит?" - спросил он себя в отчаянии. Он напряг всю
свою память, чтобы представить себе ее лицо, но так и не смог вспомнить:
оно ускользало, как ускользает мелодия едва припоминаемой песенки, когда
ты сбиваешься на другую, более знакомую.
В следующем круге ему снова пришла черва. Теперь у него было четыре
черви и оставалось еще два шанса получить пятую для флеши Беспокойство
из-за неспособности представить лицо Мэри утихло и уступило место
нараставшему интересу к игре. Он посмотрел на игроков. Леви сложил свои
карты еще до начала торга, а перед Крофтом лежали две десятки. Крофт
поставил два фунта, а Галлахер решил, что на руках у него есть третья
десятка. Если Крофту не придут нужные карты - а Галлахер был уворен, что
они не придут, - тогда он, Крофт, непременно попадется на флешь Галлахера.
Уилсон с усмешкой протянул руку к лежавшим между его ногами банковским
билетам. Бросив деньги на одеяло, он произнес нараспев:
- А коник-то получается крупный!
Галлахер нащупал пальцами несколько оставшихся у него банкнот и подумал
про себя, что теперь у него последний шанс отыграться.
- Поднимаю на два фунта, - пробормотал он, но его тотчас же охватила
тревога. У Уилсопа было три пики. Как же он не заметил этого раньше? Опять
везет этому парню!
Торг, однако, только начинался, и Галлахер успокоился. Флеши у Уилсопа
еще не было. Шансы у них по меньшей мере равны, и вряд ли Уилсон припрятал
еще пику. Возможно еще, что он будет играть и на чем-нибудь другом.
Галлахер надеялся, что ни Крофт, ни Уилсон не перестанут повышать ставки и
не заставят его показать карты на следующей сдаче. Сам же он будет ставить
до последнего фунта.
После того как сдали еще по одной карте, штаб-сержант Крофт
почувствовал новый прилив возбуждения. Раньше он почти не следил за игрой,
но теперь, когда ему пришла семерка, у него стало две пары и появилась
непоколебимая уверенность в том, что кон возьмет он. Крофт почему-то
твердо верил, что в следующем круге ему придет или семерка или десятка и
он получит фулхауз. Он нисколько не сомневался в этом. Такая уверенность
что-нибудь да значила. Обычно он играл в покер, тщательно взвешивая все
шансы получить ту или иную карту, и шел на риск, только если хорошо знал
людей, с которыми играл. И именно остающийся под конец кона шанс, обычный
в покере, делал эту игру привлекательной для Крофта. Крофт не позволял
себе приступать к какому-нибудь делу без соответствующих знаний и
подготовки, но он знал, что конечный результат часто зависит просто от
везения. Он был непоколебимо убежден, что, как бы там ни было, счастье
должно быть на его стороне и теперь, после целого вечера невезения, к нему
придут нужные карты.
Галлахеру пришла еще одна черва, и Крофт решил, что тот рассчитывает на
флешь. К трем пикам Уилсон получил бубну, но Крофт считал, что Уилсон уже
набрал флешь, и поэтому не волновался. Крофта всегда поражала хитрость
Уилсона во время игры, это никак не вязалось с его в общем-то добродушным
и покладистым характером.
- Ставлю два фунта, - заявил Крофт.
Уилсон бросил на кон два фунта, но тут Галлахер увеличил ставку.