"Владимир Маканин. Голоса" - читать интересную книгу автора

- Он умрет завтра,- подтвердил вождь племени родичам, пришедшим просить
о помиловании. И добавил: - На закате.
Приговоренные к смерти в те времена прыгали с обрыва на камни.
Разбившись, они лежали там с множественными переломами и в течение двух-трех
суток кончались, исходя криками, и ни о каком достоинстве, разумеется, речи
там быть не могло. Кара была суровая именно потому, что смерть страшна не
сама по себе: смерти дикари, в общем, не боялись, они боялись предсмертных
мук и страданий.
Выхода не было - шалопай сидел ночь напролет, не спал и старался
придумать последнюю штуку в своей жизни и последнюю уловку, чтобы как-то
облегчить конец. Он бы, возможно, ничего не придумал, если бы не услышал
голос свыше; ему повезло. Была луна. Воздушное пространство вдруг как бы
расширилось, минута сделалась огромной, значительной, и на душе
приговоренного стало легко и освобожденно. "Бог, ты услышал меня. Бог, ты
услышал меня!" - со слезами на глазах, ликуя, закричал суеверный дикарь,
простирая руки к луне и к застывшим вокруг луны небольшим облакам. Он
придумал.
Мысль внешне была проста.
Среди ночи он повел свою единственную жену под обрыв и указал ей место,
куда он будет прыгать. Стояла полная луна, небо было высокое. На земле были
различимы отдельные камешки. "Сюда, милая, -он указал на бугорок земли,
поросший высоким папоротником,- укрепи обломок копья на закате". "Но меня
заметят и прогонят". "Не заметят",- и он улыбнулся.
Весь следующий день приговоренный бегал по своим дядькам, братьям и
отцам с последней просьбой - он просил, чтобы родичи к закату явились на
обрыв с плоскими дощечками и тазами и чтобы колотили в них мерно и ровно,
когда он будет идти на смерть. Родичи не отказали. Родичи обещали выполнить.
Они немного погоревали и немного посочувствовали, как-никак у человека не
каждый день смерть. Они спросили: "Для чего эти дощечки?" - а он, забывшись
и как всегда немножко важничая, ответил: "Это я придумал, чтобы умирать было
не больно". "Помогает разве?" "Конечно!" А день уже клонился к закату.
Закат; это был ярко-алый, а потом багровый закат. Племя разбросанными
группками собралось вблизи обрыва, они сидели на корточках на земле, они
смотрели, они колотили в дощечки,-дикарь шел своими последними шагами к краю
обрыва, и впервые в истории человечества гремел барабанный бой. Дикарь не
спешил. Дикарь шел медленно. Барабанный бой был, разумеется, как все
оригинальное, несовершенен - родичи колотили кто во что, сбиваясь с ритма и
мешая друг другу; начало как начало. Уши и глаза всех собравшихся были
отвлечены или, правильнее сказать, привлечены этим дурацким грохотом и этим
нелепо горделивым шагом выдумщика. Жена тем временем под обрывом укрепила
среди папоротников небольшой обломок копья. Дикарь прыгнул точно. Умер
быстро. Он едва успел выкрикнуть с ликованием: "Совсем не больно!" - а
солнце уже село за горизонт, для того он и шел к обрыву столь медленно.
Стемнело. Стихли крикливые птицы. Жена, теперь уже вдова, извлекла копье и
незаметно вернулась в пещеру, чтобы обман не раскрылся и чтобы ее не
наказали,- так у них было условлено.
Все удивлялись, племя было не на шутку взволновано: обычно крики
умирающих слышались ночь и день и еще ночь. Утром вождь племени преодолел
одышку и самолично спустился под обрыв посмотреть, так как в племени от мала
до велика уже шептались, что смерть была легка, мужественна и что на лице