"Лори Макбейн. Дьявольское желание " - читать интересную книгу автора

всегда будут там рады. Потерпите. Увидите, мы снова будем вместе, как
раньше... И придет день, я стану нянчить ваших малышей, как когда-то вас с
Айаном, упокой, Господи, душу его в мире.
Элисия улыбнулась в ответ, но про себя подумала, что прошлого не
вернешь.
Глаза девушки наполнились слезами при мысли об Ариэле. Тетка Агата
отправила его в Лондон, чтобы продать подороже, чем здесь, в северных
графствах. Элисия слезно умоляла ее сохранить жеребца, но та лишь
отмахивалась от просьб племянницы, заявив, что на новом месте у нее не будет
времени на скачки и прочие игры.
Единственным утешением Элисии было то, что Джимс-Добряк тоже отправился
в Лондон, где должен был лично ухаживать за Ариэлем вплоть до его продажи, а
потом подыскать себе работу. Она знала, что Джимс позаботится о белом
красавце арабе, который, за исключением ее и Джимса, никого к себе не
подпускал. Девушку это очень тревожило: она боялась, что такой "конь одного
хозяина" придется не ко двору новым владельцам. Ей оставалось лишь
надеяться, что новый хозяин отнесется к жеребцу ласково и даст возможность
свыкнуться с новой обстановкой. В душе девушки теплилась слабая надежда, что
Джимсу удастся устроиться грумом при породистом коне. Элисии никогда не
забыть своего любимца. Ни одна, даже самая вышколенная лошадь не могла ей
заменить Ариэля.
Грейстон-Мэнор оказался мрачным серым домом, которому весьма подходило
его угрюмое название. Элисия невольно содрогнулась, когда они подъехали по
круговой подъездной аллее к ничем не украшенной парадной двери. Она
чувствовала себя подавленной, проведя всю дорогу в молчании, так как тетя
Агата за все время не проронила ни слова.
Это было два года назад. Как тогда, окидывая взглядом ничуть не
изменившийся серый фасад, Элисия заставила себя вернуться в настоящее.
С глубоким вздохом она стала подниматься по пологому склону к дому,
мимо вековых дубов, из года в год крепко стоящих на семи ветрах.
Неподвластные времени и ненастью, они встречали каждую новую весну буйной
листвой, заставляя Элисию завидовать их силе и стойкости. Вот и сейчас,
осторожно обходя дом сбоку, она с отчаянием сравнила с ними свою хрупкость и
беспомощность. Добравшись наконец до черного хода, девушка тихонько отворила
массивную дверь, стараясь остаться незамеченной. Прокравшись по черной
лестнице до первой площадки, она миновала еще одну узенькую дверь, за
которой шла лестница в комнаты прислуги. Там, позади них, отделенная еще
одной лесенкой, ведущей на чердак, находилась ее каморка. В ней стояла
кровать и выброшенный за ненадобностью обветшалый стул с полинявшей ситцевой
обивкой. Истертый почти до дыр коврик на полу и маленький комодик, в котором
хранились ее пожитки, придавали еще большую убогость обстановке. Несколько
жалких платьев висело на укрепленной в углу комнаты перекладине. Их вид,
казалось, безмолвно укорял ее.
Элисия посмотрела на них с отвращением. Они выглядели обвисшими
тряпками, да, в сущности, ими и были: латаные-перелатаные локти, штопаные,
потертые манжеты, выцветшие воротники. Ей больно было вспоминать шкаф с
душистыми сашо, полный ярких шелковых и бархатных платьев, которые она
когда-то носила, ряд кокетливо выглядывающих из-под них туфелек той же
материи.. Элисия отвернулась от нынешнего плачевного зрелища и прошла к
кровати, громко стуча деревянными башмаками, прочной обувью, в которой можно