"Алекс Макдуф. Хозяин Океана ("Конан: Ключи Океана" #1) " - читать интересную книгу автора

уточнит то, что якобы разглядел на восходе против солнца редко виденный
трезвым Нарваэс. Вернулись на корму.
- Земля! Вижу землю! - раздался с высоты тридцати локтей взволнованный
молодой голос. Это был Фрашку.
- Нашел чему радоваться, - процедил Конан с раздражением. - Сейчас
все - даже в трюме - услышат, как он вопит, и вылезут на верхнюю палубу.
- Эй, Фрашку! - заорал король что есть силы. - Попридержи язык! Это
говорю я, король Конан!
Ответа не последовало. Видимо, Фрашку воспринял слова короля
исключительно буквально.
- Ничего себе "говорит"! - Майлдаф картинно заткнул уши. - Что такого,
если люди узнают о близости земли? Может, кому-нибудь станет от этого легче.
- Может, кому-то и станет, да ненадолго, - отозвался Конан. - Я уже
говорил, по-моему, к каким берегам нас занесло.
- Его величество становится тем мрачнее, чем выше поднимается солнце, -
заметил Евсевий. - Между тем эти берега не настолько хуже иных, чтобы их так
опасаться. Зингарцы и аргосцы плавают сюда за строевым лесом и ведут торг -
и ничего, возвращаются, - добавил ученый.
- Они не воевали с пиктами и не уничтожали их войско, месьор, -
вмешался Тэн И. - Опасения государя небеспочвенны.
- Не припомню, когда государь чего-либо опасался, - отрезал Майлдаф. -
Зато тем, кто с ним рядом, приходится опасаться каждый миг. Особенно простым
торговцам шерстью, которых отрывают от дел и тащат на расправу к морским
банши...
- Ты надоел со своими банши и своей шерстью! - вспылил Конан. - Экая
важность - пикты! Их я не боюсь. Слава Крому, перевидал их множество, а
перебил еще больше!
- Дело не в том, - сказал король уже спокойнее. - Представьте себе
этого благородного месьора - первого советника Зингары, эту сухопутную
крысу, который, услышав слово "земля", наконец-то соизволит высунуться из
трюма, закатить скандал по поводу того, что никакой земли он не зрит.
- А после, узнав, что берег - вовсе не Зингара или Аргос, а пиктские
чащи, что он, по-твоему, предпримет?
- Визг будет такой, что у меня лопнут уши, - скептически предположил
Майлдаф и, вообразив это, поморщился.
- Лопнут не только уши, но и паруса, - усмехнулся Евсевий. - И как
только его угораздило родиться зингарцем?
Речь шла об особе, ставшей известной всем за недолгие две седьмицы, что
аквилонцы провели в Кордаве и в Океане - о первом советнике короля
Фердруго - чванном, высоком, худом, даже высохшем каком-то вельможе голубых
кровей - Норонья. О фамильной гордости иных зингарских грандов ходили
легенды, но Норонья представал истинным воплощением этих легенд.
Едва возникал какой-нибудь спор или просто кто-то о чем-то кому-то
рассказывал, и при сем по несчастному стечению обстоятельств случался
Норонья, присутствующие немедленно могли прослушать длиннейшую, скучнейшую и
нравоучительнейшую историю о том, как и почему поступил или не поступил
достойный и благородный предок Норонья, оказавшись в подобной ситуации.
Разумеется, что бы там ни сделал или не сделал Норонья, признавалось
безусловно правильным, и горе было тому, кто смел перечить.
Доля истины, впрочем, есть в любой глупости, и кое в чем нынешний