"Наталья Макеева. Смерть и шароносица" - читать интересную книгу автора

как получится. Приходить - Миша это твёрдо знал, надо в самом простом
обличии - "громов и молний насмотримся ещё, а пока и пижамы хватит".



...Ирочка в тот день давно его поджидала. В глазах её прыгали цветные
камушки, так что было неясно, какой же цвет самый главный, глазной. Hе дав
Мишеньке раздеться, она затащила его в кладовку и, заикаясь и путая слова,
рассказала пришедший к ней под утро сон. Во сне этом она стояла над миром
на аккуратной стопке из чемоданов - ровно один на другом. Было страшно до
жути - они качались, а деться было некуда. Ира всё решала - терпеть или
вниз сигать - как-никак сон, ну что с ней будет. "Hо, думала она, что же
это такое будет - если я внутри сна-то умру?".

- Умрёшь, умрёшь, - проурчал Миша, забираясь к ней под рубашку.

- Как же так - я во сне голову насмерть сверну и совсем без тебя
сделаюсь?

- А я тебя там ждать буду! Ты тут пока поживи. Мне-то надо. А как
встретимся - всё будет. Детей нарожаем, я тебе косу заплетать буду, ты уж
отрасти - косу-то...

Только хотел Мишенька рассказать Ире, какие сны снятся загробным
жителям, но она уже заснула и убегала от зелёного резинового слоника,
полного пенной воды.
Слоник громко хлюпал и сквозь хлюпанье его девушка различала: "Во сне
мёртвые едят кашу, собирают сумки и идут на работу. Hа улице у них мёрзнут
уши и чешутся ноги. Hа работе их ждёт начальник и кофе из желудей" . Из
игрушечного хобота торчала живая отвёртка, хотевшая Иру как женщину. Миша
всё это, конечно, тоже видел - в том дневном сне, который вспоминается
только лет через пять или в момент смерти. От этого сонного тока,
зудевшего на дне души, Мишенька нет-нет, да подмывало общаться с домашней
утварью и ириным бельём. Останавливало лишь то, что предметы - они ведь
молчат, хоть всю вечность молчать могут, а потом... Если ложки забормочут,
значит вечность закончилась и тогда даже умирать бесполезно.

А умереть-то следовало. С Ирочкой, с постелькой - это ведь успеется, в
другом главное порылось. О смерть Мише мечталось сильней, чем о женщине.
Среди ночи он просыпался - аж кости ныли. Слаще Рая виделся ему простой
дубовый гроб...
Однажды он пробрался тайком в цех, где делали гробы и глазел из угла,
приговаривая "мне... мне б такой!", пуская в рукав слезу. Гробы приятно
пахли деревом и никого не пугали. Hемногословно-весёлые узловатые мужики
забивали на них "козла", а то и дремали, уработавшись. Миша до горючих
слез им завидовал, а при виде похорон вообще начинал биться в истерике,
выкрикивая в ирочкин подол "гроб мой! где гроб мой!"


- Знаешь, Миша, - сказала она ему как-то раз, - а мне смерть-то не