"Наталья Макеева. Невеста" - читать интересную книгу автора

случайно узрев чьё-то покрытое не слишком живой пылью чучелко, краешком
глаза следила, как оно расправляет шерстинки-пёрышки. Зато живых людей
частенько принимала за манекены, при этом пугаясь так, что потели ладошки.
Особенно гадкую дрожь вызывал момент, когда такая вот конструкция начинала
рыться у себя в карманах, попутно сгибая ногу для шага и разевая рот для
слова.

Так и шастала бы Танюша - то по чужим постелькам, то по чужим снам.
По постельному делу она, надо сказать, оказалась большим любителем. И,
хоть полного чувства - ни в душевном смысле, ни в телесном, не знала, но
до ласк была радостна. Сны от этого стали поспокойнее сниться и до времени
соваться ни к кому не хотелось. Всё могло бы так длиться и длиться...

Однажды, после не в меру буйной близости с одним бледным мальчиком
явился Тане сон: очередь огромная, а за чем - и не ясно, и не очень-то
важно. Долгая очередь, люди толпятся, всё больше и больше их. "Я уж пока
ждала тут, трёх детей родила!", - сказала одна женщина. Многие стояли с
домашней утварью - кто с чайником, кто с галошницей, кто с цветочным
горшком. Hекоторые умирали и их тут же прямо и хоронили - рыли канавку
поблизости, там и закапывали. Таня просто так была, без предметов, только
у неё всё равно гудели ноги и хотелось лечь - свернуться здесь же и
заснуть. Hо очередь постоянно двигалась и раздавливала спящих. Вся беда
оказалась том, что спать нельзя. Hекоторые находили деревья и вешались
насмерть - лишь бы не спать.

Таня почувствовала, что у неё в голове бьётся ярко-красная рыба, её
явно кто-то запустил, кто-то конкретный врастил её в самое гнездо
девичьего понимания.
Представлялась рыба как простая игрушка из тонкой проволоки, но суть
просвечивала так странно и до того жутко, что Таня бросила очередь и стала
торопливо пробираться между могилками чорт знает куда напролом. Люди
позади впали в оцепенение каким-то большим общим кошмаром - пороняв и
утварь, и горшки, и упокойничков, они смотрели вслед фигуре, спотыкающейся
между надгробиями.


Проснувшись, Таня поняла, что многое теперь, если не всё, станет совсем
другим.
Что она - другая и мир - другой. Что красная рыбка из проволоки будет
жить внутри неё, время от времени виляя хвостом. От хвостобиения этого
желание Тани скакать по постелькам только усиливалось, но чувство
по-прежнему приходило к ней не то, не полностью... Едва Таня, намаявшись,
засыпала, как мальчик рядом с ней бронзовел, и во сне она видела его не
как человека, а как недвижимую мокрую бронзовую тушу, до отказа накачанную
холодом. Hаутро, часов в шесть-семь, то щуря, то пуча глаза, она, купив по
пути мороженое с орехами, шла домой, краем глаза подглядывая сны бредущих
рядом прохожих. Рыбина на время затихала, день-два не била хвостом, а
только разевала свой пустой проволочный рот, словно пытаясь заглотить
танюшену сонность. "Рыба ты моя, рыба...", - с придыханием шептала Таня,
глядя в огромное зеркало со старомодным литым узором по краям. Помимо