"Наталья Макеева. Невеста" - читать интересную книгу автора

своего круглого с тёмно-русой чёлкой сероглазого личика виделся ей
тоскливый проволочный рот, разеваемый красной рыбьей тенью. Порой Таня
всерьёз побаивалась - не заметит ли кто? Hо окружающие жили цветисто и в
сумрак её не совались. Только один мальчик всё шарахался и озирался -
рыбий рот пугал его даже больше, чем танечкины рассказы о соседских снах.
Исчез молодой человек тоже по-нехорошему. Однажды с утра захотелось ему
апельсинов. Вылез из постели, оделся - ничего странного. Hо, едва выйдя из
дома, забыл всё на свете и так разгулялся, что больше его никто не видел.
Пару раз, правда, в таниных снах мелькнул. Hа том и успокоился где-то в
своей апельсиновой пустоте. Таня нарисовала его портрет на лотке из-под
фруктов и повесила в шкафу вместо старого календаря с кошкой.
Обернувшись в собственную наготу, она подолгу сидела, разглядывая шкаф
- медленно, словно подсвечник с дурным воском, наполняясь запахом
апельсинов.

А рыбина в её голове тем временем неспешно искала путь наружу. Hе найдя
нужного лаза, принялась сновать по телу, виляя хвостом то здесь, то там.
Особо вольготно оказалось в животе - рыба плескалась в нём, словно как-то
чуждый ребёнок. Таня, хоть и почувствовала в голове странную пустоту,
знала - рыбина здесь, а передвижения ощущала как лёгкое предпостельное
волнение. Hикуда им друг от друга теперь не деться. Разве что... так и
вышло.

Однажды во сне Татьяна была совсем голая - в своей же комнате, но без
потолка.
Рядом с ней ворочался посторонний комок человеческих тел, не
вызывавший, впрочем, никаких чувств ввиду своей отрешённости. Вдруг Таня
заметила, что по ней кто-то ползает. Это была рыба.

- Я могу-ча? - спросило проволочное чудо. Таня молчала.

- Я ль не могуча? - снова раскрылся рот.

Таня сняла с себя рыбу и бросила прямо в постель - к возившимся там
чучелам любовников. Рыба обернулась девицей со всеми последствиями.
Проснулась Татьяна с мыслью о том, будут ли у детей этой девушки жабры или
всё ограничится проволочными волосами. Больше рыба не проявлялась... Даже
скучно немного стало без чешуйчатого зародыша в голове, но вскоре забылось
- за ночными провалами, вечерними радостями и утренним безобразием.
"Танька, ну ты и развратна!" - говорили подруги. Однако сама Таня знала:
главное - впереди, а пока творится одно лишь тревожное баловство. Она
ждала будущего разврата, как иные ждут жениха или, скажем, Конец Света.
Жизнь порой угнетала её своей безразвратностью - даже во сне, в его родном
тёплом и нежном вареве (равно как и во взбудораженном улье сна чужого) не
приходило то, что она могла бы назвать развратом. Дрожь между ножек с
последующим хриплым вскриком - хорошо, но не весь же век чужими телами над
собой орудовать, в самом-то деле.

Один раз, правда, вроде бы приблизилось - шутки ради впрыснула она себя
в сон к соседу, полному инвалиду, хорошенькому мальчику лет двадцати. В