"Николо Макиавелли. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия" - читать интересную книгу автора

сумевших разорвать сдерживающую их узду; в этот разряд не входят ни государи,
существовавшие в Египте и в пору самой древней древности управлявшие этой
страной с помощью законов, ни государи, существовавшие в Спарте, ни государи,
ныне существующие во Франции. Монархическая власть сдерживается во Франции
законами более, чем в каком-либо из известных нам нынешних царств. Цари эти,
правившие согласно конституционным законам, не входят в названный разряд,
поскольку нам хотелось бы рассмотреть природу всякого человека, взятого самого
по себе, и посмотреть, сходна ли она с природой народных масс, В противовес же
названным царям можно было бы поставить массы, так же как и цари, управляемые
законами: в этом случае мы обнаружили бы у народных масс те же самые
добродетели, что и у царей, и увидели бы, что массы и не властвуют надменно, и
не прислуживают рабски.
Именно таким был римский народ, который, пока Республика сохранялась
неразвращенной, никогда рабски не прислуживал и никогда надменно не властвовал,
но с помощью своих учреждений и магистратов честно и с достоинством играл
отведенную ему общественную роль. Когда необходимо было выступать против одного
из сильных мира сего, он делал это - пример тому Манлий, Децимвиры и другие,
пытавшиеся угнетать народ; когда же необходимо было во имя общественного блага
повиноваться Диктаторам и Консулам, он повиновался. И если римский народ горько
сожалел о смерти Манлия Капитолийского, то особенно удивляться тут нечему: он
сожалел об его доблести, которая была столь велика, что воспоминания о ней
вызывали у каждого слезы. Точно так же поступил бы любой государь, ведь все
историки уверяют, что следует прославлять всякую доблесть и восхищаться ею даже
у наших врагов. Тем не менее если бы среди проливаемых по нему слез Манлий вдруг
воскрес, народ Рима вынес бы ему тот же самый приговор; он точно так же
освободил бы его из тюрьмы, а некоторое время спустя осудил бы его на смерть. В
противоположность этому можно видеть, как государи, почитаемые мудрыми, сперва
убивали какого-нибудь человека, а потом крайне о том сожалели. Так поступил
Александр с Клитом и другими своими друзьями, а Ирод - с Мариамной.
Но то, что говорит нам историк о природе народных масс, он говорит не о
массах, упорядоченных законами, вроде римского народа, а о разнузданной толпе,
каковой была сиракузская чернь. Эта последняя совершает ошибки, совершаемые
людьми вспыльчивыми и необузданными, вроде Александра Великого и Ирода. Поэтому
не следует порицать природу масс больше, нежели натуру государей, ибо и массы, и
государи в равной степени заблуждаются, когда ничто не удерживает их от
заблуждений. В подтверждение этого, помимо приведенных мною примеров, можно
сослаться на пример римских императоров и на других тиранов и государей; у них
мы увидим такое непостоянство и такую переменчивость, каких не найти ни у одного
народа.
Итак, я прихожу к выводу, противоречащему общему мнению, полагающему, будто
народ, когда он находится у власти, непостоянен, переменчив и неблагодарен. Я
утверждаю, что народ грешит названными пороками ничуть не больше, нежели любой
государь. Тот, кто предъявит обвинение в указанных пороках в равной мере и
народу, и государям, окажется прав; избавляющий же от них государей допустит
ошибку. Ибо властвующий и благоустроенный народ будет столь же, а то и более
постоянен, благоразумен и щедр, что и государь, притом государь, почитаемый
мудрым. С другой стороны, государь, сбросивший узду закона, окажется
неблагодарнее, переменчивее и безрассуднее всякого народа. Различие в их
действиях порождается не различием их природы - ибо природа у всех одинакова, а
если у кого здесь имеется преимущество, то как раз у народа, - но большим или