"Андрей Макин. Французское завещание " - читать интересную книгу автора

выражением лица, который был изображен на самых старых фотографиях из
альбома бабушки. Причалив в лодке к стене дома, он по приставной лестнице
взбирался на одно из окон второго этажа. Это был дядя Шарлотты, Венсан,
репортер газеты "Эксельсиор". С тех пор как началось наводнение, он бороздил
таким способом улицы столицы в поисках ключевой новости дня. Холодная пища
Президента оказалась одной из таких новостей. Именно с лодки Венсана и была
снята потрясающая фотография, которую мы рассматривали на пожелтелой
газетной вырезке: трое мужчин в утлой лодчонке плывут по громадному водному
пространству, обведенному домами. Подпись под фотографией поясняла: "Г-да
депутаты отправляются на заседание Национального собрания".
Перешагнув через подоконник, Венсан спрыгивал прямо в объятья своей
сестры Альбертины и Шарлотты, которые нашли у него приют во время своего
пребывания в Париже... Безмолвная до этого мгновения Атлантида наполнялась
звуками, чувствами, словами. Каждый вечер рассказы бабушки высвобождали
новую частицу этого поглощенного временем мира.

И было еще это потаенное сокровище. Чемодан, набитый старыми бумагами;
когда мы отваживались забраться под большую кровать в комнате Шарлотты, он
томил нас своей непроницаемой массой. Мы открывали замки, мы поднимали
крышку. Какая уйма бумажек! У нас перехватывало дыхание от затхлости и пыли,
которые источала взрослая жизнь во всей ее скуке и тревожной серьезности...
Могли ли мы предполагать, что именно в этом ворохе старых газет бабушка
отыщет для нас фотографию трех депутатов в лодке?
...Это Венсан привил Шарлотте вкус к журналистским очеркам, научив ее
вырезать из газет и собирать эти скоротечные отражения действительности. Со
временем, наверно думал он, они приобретут особенную ценность, как
серебряные монеты, покрытые патиной веков.

В один из таких летних вечеров, напоенных пахучим дыханием степей,
слова какого-то прохожего под нашим балконом оторвали нас от наших грез.
- Да клянусь тебе, это сказали по радио: он вышел в космос! А другой
голос, удаляясь, с сомнением возразил:
- Ты что, за дурака меня принимаешь? "Вышел..." Куда там выйдешь-то,
наверху? Это все равно что без парашюта с самолета прыгнуть...
Подслушанный спор вернул нас к действительности. Вокруг простиралась
гигантская империя, черпавшая особенную гордость в исследовании бездонного
неба над нашей головой. Империя с ее грозной армией, с ее атомными
ледоколами, взрезающими Северный полюс, с ее фабриками, которые вскоре
станут производить больше стали, чем все страны мира, вместе взятые, с ее
хлебными полями, колосящимися от Черного моря до Тихого океана... С этой
бескрайней степью.
А на нашем балконе француженка рассказывала нам о лодке, плывущей по
затопленному городу и причаливающей к стене дома... Мы встряхивались,
пытаясь понять, где же мы находимся. Здесь? Или там? Шепот волн замирал в
наших ушах.
Уже не в первый раз замечали мы это раздвоение в нашей жизни. Жить
возле нашей бабушки само по себе означало существовать в другом мире.
Проходя по двору, Шарлотта никогда не присаживалась на скамейку, где сидели
"бабули" - явление, без которого невозможно представить себе ни один русский
двор. Это, однако, не мешало ей самым дружеским образом с ними здороваться,