"Сокрытые-в-тенях" - читать интересную книгу автора (Гомонов Сергей:)

4 часть. За что мы сражаемся дальше?

Неохотно отшатнулась тьма от лампадки в руке Ольсара. Крадучись, сыскарь проник в святая святых цитадели столицы — рабочий кабинет месинары Ананты. Притворив тихонько дверь, он огляделся. Доводилось Ольсару бывать здесь и прежде, но лишь при свете дня и почтительно держа глаза долу.

Мрачноватым казался кабинет ночью: обитые багровым шелком стены казались утробой гигантского чудовища, некогда заглотившего весь интерьер. Давно не проветриваемая, душная комната успела запылиться и стать безжизненной в отсутствие своей венценосной владелицы.

Ольсар прошел вдоль длинного шкафа, сделанного из темной породы дерева. Круг света выхватывал теснящиеся на полках книги и свитки, начертанные мудрецами из разных краев. Стены были завешаны громадными картинами с портретными изображениями предшественниц месинары Ананты — ее теток, бабок, прабабок… Если бы не одеяния по моде прежних времен, если бы не разного вида маски на лицах женщин, то все они ничуть не отличались бы от нынешней хозяйки цитадели Кааноса, чей портрет висел позади старинного секретера. Именно за этим столом, такая хрупкая в кресле с высокой спинкой, встретила в тот раз Ольсара ее величество.

«Рада видеть вас, Ольсар!»

«Да будут ваши дни легки, ваше величество!»

«Ольсар, у меня будет к вам неотложное дело государственной важности. Вы что-нибудь слышали о человеке по имени Вальбрас?..»

И, вспоминая теперь тот разговор, сыскарь снова поклонился пустующему креслу. Виданное ли дело: правительница исчезла, а ради политического равновесия приближенные вынуждены изображать, будто ничего не случилось. К нему, Ольсару, никто не смел подступиться, памятуя его прежние заслуги перед месинарой, а вот у лекаря Лорса Сорла подписку о неразглашении взяли, не постеснялись.

Осторожно коснулся сыскарь ключа, вставленного в верхний ящик секретера. То, что вынужден он делать сейчас, еще вчера показалось бы Ольсару святотатством. Это все равно что заглянуть под маску спящему.

Ящик оказался полон всевозможных канцелярских приспособлений первой необходимости, однако ничего заслуживающего внимания там не было.

Тут сыскарю показалось, будто кто-то приблизился и находится совсем рядом с ним. Это не был звук, это не была неосторожная тень, нет. Просто что-то неуловимо изменилось в окружающем мире, Ольсар быстро опустил свою лампадку под крышку секретера. Кабинет снова поглотила тьма. Не шевелясь и напряженно вслушиваясь, сыскарь провел на месте минуты три, а то и дольше. Ощущение никак не менялось. Подождав еще немного, Ольсар полез в следующий ящик.

— Ам-Маа Распростертая, подай хоть какой-нибудь знак! — прошептал он и присел на корточки, чтобы не позволять свету разливаться по комнате.

В среднем ящике лежала большая тяжелая коробка, инкрустированная малахитом. Поверхность ее в раскрытом виде разделялась на равные квадратные секторы. Ольсар зажмурился, припоминая, при каких обстоятельствах он видел эту коробку прежде.

…И снова кто-то неведомый дал о себе знать. Он что-то выжидал, он находился рядом и, возможно, следил за Ольсаром…

Да, это было несколько лет назад, на приеме в Фиптисе, уже после той истории с грабителем Вальбрасом, за помощь в которой месинара была несказанно благодарна Ольсару и потому приблизила его к себе, возведя в чин придворного следователя. Вместе с ее величеством Анантой и телохранителем Айнором они были на приеме во дворце месинора Ваццуки. Правитель Цаллария был тогда очень весел, великодушен и обходителен, в знак своего расположения к жителям соседнего государства он преподнес месинаре дарственную на обладание целой провинцией, некогда принадлежавшей его предкам, а также закрепил подношение малахитовой коробкой, которая оказалась устройством для головоломной настольной игры, бывшей в чести у цалларийской знати. Кроме коробки, расчерченной малахитовыми квадратами, к набору прилагалось множество фигурок диковинных зверей, сделанных из камней двух цветов: зелеными были чудовища Дуэ, а светло-серыми — создания Рэи. И этим фигуркам предстояло кровопролитное сражение на просторах клетчатой доски, в кою превращалась коробка, если ее полностью открывали. Сыскарь помнил, как пыхнули огнем азарта глаза месинары при виде этой забавы и как погладил себя пальцем по губам правитель красномасочников. Ананта и Ваццуки испытали свои силы на виду у всех придворных, и месинор, явно поддаваясь, свел поединок к ничьей…

…Ольсар удовлетворенно хмыкнул. Одно его предположение, каким бы безумным оно ни казалось еще утром, теперь могло иметь под собой некоторое основание. Дикое, конечно. Однако с фактами приходится мириться.

В последнем ящике лежал перстень Ананты с государственной печатью. Ольсар знал, что в отсутствие месинары правительство не осмелится принимать какие-то серьезные законодательные документы, а значит главная печать страны никому не понадобится до возвращения ее величества.

«Сокрытые-в-тенях! Сокрытые-в-тенях!» — настойчиво прозвучало в голове. Лорс Сорл говорил, что именно эти слова твердила лишившаяся рассудка горничная месинары.

Похоже, здесь больше искать нечего. Ни ключей, ни каких-либо важных свидетельств, способных пролить малейший свет на это загадочное дело. Что ж, стоит порыться в шкафу. Во всяком случае, даже если какие-то порождения Дуэ и следят сейчас за его, Ольсара, действиями, то пока они не предприняли ничего, чтобы помешать расследованию.

Сыскарь выкарабкался из-за секретера и только лишь попробовал встать, держась за онемевшую поясницу, как был безжалостно сбит с ног. Сверху на него обрушилось нечто сильное и разгневанное.

Ударившись затылком о спинку кресла месинары, Ольсар потерял сознание.

— Ольсар! Да очнитесь вы наконец!

Это были первые слова, которые дошли до слуха сыскаря. Ольсар по-прежнему лежал в кресле, свесившись набок, у него гудел затылок, и целый рой серебристых ос, искрясь, мельтешил перед глазами. И все-таки голос он распознал.

— Айнор, это вы? Не заметили, кто напал на меня? — сыскарь ухватился за плечо телохранителя месинары.

Зрение прояснилось. Осы полетели по своим делам, а боль в затылке немного унялась. Перед Ольсаром, держа в свободной руке лампадку, стоял Айнор. Теперь он был без повязок, с аккуратно прибранными волосами и безупречно сидящей маске — не то что утром!

— Я, — признался телохранитель. — И напал на вас… тоже… я. А что это, Ольсар, вы тайком блукаете по цитадели, да еще и в такое время?

— Уф… — сыскарь сел прямо, поправил на себе маску и одежду. — Ну и напугали вы меня!

— Я спрашиваю вас, что вы здесь делаете? — с угрозой повторил Айнор, и в прорезях маски недобрым огоньком замерцали его глаза.

— Так и быть… коли уж взяли меня с поличным…

Ольсар усмехнулся и рассказал Айнору о найденных в комнате Нейлии навигационных картах.

— Я думаю, мне нужно найти остальные, которых не хватает, чтобы составить полную картину, понимаете? Не может быть, чтобы они оказались у горничной просто так. Нейлия не похожа ни на картографа, ни на морехода, которых могли бы заинтересовать портуланы…

Айнор потер пальцем переносицу и хорошенько обдумал услышанное.

— Какая здесь связь? — наконец спросил он. — Пусть у Нейлии оказались карты, на обратной стороне которых кто-то начертал чудовищ, но при чем же здесь исчезновение ее величества месинары?!

— Я пока не знаю. Но уверен, что связь есть. Вы не видели вот этих… — (Ольсар выложил перед Айнором карты.) — …этих самых карт? Заодно взгляните и на оборотную сторону…

Телохранитель перевернул одну из них и вздрогнул. Сыскарь дал бы руку на отсечение, что сейчас Айнор смертельно побледнел под маской и едва сладил с собой. Значит, и он видел этих страшилищ в ту роковую ночь!

— Что скажете?

Айнор грубо накрыл рисунок ладонью и перевел дух.

— Я не знаю, что это такое, но оно было в ту ночь у Черного озера. У меня в голове мутится, когда я пытаюсь втиснуться в тогдашние воспоминания, Ольсар. Но я уверен: это, — он кивнул вниз, — причастно к похищению месинары.

Ольсар удовлетворенно кивнул. Не зря он, как опытный нюхач, взял след, едва только эти карты попали ему в руки. Даже нет — раньше. На том взгорье в Ралувине, когда вскарабкался на уступ и поглядел вниз…

— У вас, Айнор, имеется возможность проникнуть в библиотеку? Вернее так: мне нужно в королевскую библиотеку, вы сможете провести меня туда?

Айнор раздумывал недолго:

— Идемте.

Они шли по коридорам ночной безлюдной цитадели. За широкими плечами королевского охранника Ольсар чувствовал себя почти в безопасности. Но ведь было что-то невообразимое, и несколько дней назад оно справилось даже с Айнором. Окажись на месте этого здоровяка мужчина сложением чуть хлипче, и он не пережил бы той страшной ночи.

— Айнор, я могу задать вам вопрос личного характера?

Телохранитель остановился, чуть повернул голову и, предупреждающим взглядом рассматривая Ольсара с высоты своего роста, снисходительно кивнул. Каждое движение было отточено требованиями придворного этикета, и не было никакой возможности придраться к Айнору, несмотря на откровенное пренебрежение. «Говори, да не зарывайся!» — сквозило в каждом жесте охранника правительницы.

— На что вы готовы пойти, чтобы спасти ее величество месинару, Айнор?

Тот почти не раздумывал.

— На все, — невозмутимо ответствовал он.

— Я слышал, регент упорно добивается в месинате вашей отставки…

Сверкнув было, глаза Айнора тут же погасли. И молния движется медленнее по небосводу, нежели гнев, которому уступил телохранитель.

— Я готов на все, чтобы вернуть месинару домой, — сквозь зубы медленно процедил он. — Господин Кэйвэн К может отстранить меня от службы, но ему не под силу лишить меня права искать мою госпожу.

— Вы не очень-то жалуете членов месината, как я погляжу, — хитро прищурился Ольсар.

Телохранитель презрительно фыркнул:

— Отнюдь не всех членов месината, а именно регента. Он напоминает мне птицу-стервятника. Не успела исчезнуть ее величество, как он — тут как тут. Будто ждал случая и принялся наводить свои порядки.

Ольсар подивился разговорчивости Айнора. Прежде из этого детины трудно было вытянуть хотя бы слово, и сыскарь сильно подозревал, что телохранитель скуден умом. Теперь его представления таяли, как сугроб на солнце.

— Мне тоже очень не нравится Кэйвэн и его политика, — успокаивающе проговорил Ольсар, касаясь локтя спутника и тем самым предлагая ему двигаться дальше. — Но с ним, увы, ничего не поделаешь: он избран возглавлять месинат, и этим все сказано.

— Избран… — проворчал Айнор, ускоряя шаги и поднимаясь по широким ступеням пологой лестницы. — Неровен час он еще переоденет всех нас в красные маски. Вот попомните мое слово, Ольсар, об этом предателе! И в одно прекрасное утро заговорим мы все по-цалларийски, и кланяться станем месинору Ваццуки!

— Ну-ну! Не преувеличивайте, не горячитесь! Кэйвэн по-своему патриот Целении…

— Конечно! Иначе ему незачем будет и маску носить!

Ольсар понял намек Айнора. Недаром доктора Лорса Сорла так часто приглашали к регенту, особенно после шумных праздников. Уж очень Кэйвэн К любил побаловать себя пищей и выпивкой, обладая при этом слабым сердцем. От лекаря сыскарь слышал, что некоторые выпивохи и чревоугодники расплачиваются за свои пристрастия багровым цветом лица, фиолетовыми губами и отечными глазами — их просто переполняет дурная кровь. К счастью, самому Ольсару никогда не доводилось видеть таких ужасов. Благослови Ам-Маа того, кто выдумал ношение масок!

Сыскарь и телохранитель сдержанно кивнули друг другу, а затем продолжили путь.

Когда дорогу в библиотеку им преградила высокая, окованная железом дверь, Айнор, не произнеся ни единого звука, приложил к странному углублению в металле свой перстень. Где-то — не то за дверью, не то внутри замка — щелкнул механизм. Телохранитель все так же молча отворил ее и пропустил внутрь своего спутника.

В опоясанном колоннами круглом зале было необычайно холодно. Даже Айнор поежился, входя следом за Ольсаром, и невольно поглядел на панорамные окна, решив, что их попросту забыли закрыть на ночь.

— А где же все книги?! — удивился сыскарь, отчетливо помня, как в прежние свои посещения видел гигантские стеллажи прямо в центре зала.

— В хранилище, конечно, — невозмутимо ответствовал Айнор, так и не обнаружив источник стужи.

— Но тогда нам надобно отправиться в хранилище, иначе какой смысл нашего присутствия здесь?!

Телохранитель месинары лишь усмехнулся. Он пошел прямиком к одной из колонн, а там что-то повернул в ней на уровне своего лица. Ответом послужил протяжный гул. Внешняя, облицовочная часть колонн начала съезжать, открывая двадцать семь потайных шкафов внутри себя, а в середине зала, прямо из пола, стал расти цилиндр толщиной обхватов в десять. Когда его верхушка достигла потолка и прочно вошла в устроенные там пазы, облицовка спустилась и с него, а Ольсар увидел уже знакомые ряды стеллажей.

— Прошу вас! — почти не скрывая насмешки, сказал Айнор и повел рукой по залу. — Все в вашем распоряжении, Ольсар. Можете приступать к поискам.

Вот тут-то Ольсар и ужаснулся, осознав безумие своего плана. Здесь было не меньше полумиллиона книг, свитков, манускриптов, фолиантов и прочих «гримуаров».

— Я, с вашего позволения, присяду: нога побаливает, — иронично продолжал телохранитель, усаживаясь в кресло библиотечного смотрителя. — Вам света достаточно, Ольсар? Могу факелы зажечь. Да вы ищите, ищите, не стесняйтесь. Раньше начнете — раньше отсюда уйдем. А то у моей тетушки через полгода именины…

— Гм… да-а…

Ольсар покряхтел, задумчиво потирая маску на подбородке, и вздохнул. В переходе на практику его теория жестоко заплутала и теперь, вероятно, отсиживалась на одном из тысяч книжных стеллажей — просто пойди да найди, какие могут быть трудности? Ко всему прочему еще и Айнор подливал масла в огонь: развалившись в кресле, он насвистывал незатейливый мотивчик и ехидно поглядывал на сыскаря.

— Ну что ж… — Ольсар размахнулся, чтобы хлопнуть в ладоши, однако же в последнее мгновение передумал и тихонько потер рука об руку. — Приступим. Айнор, вы ведь нынче за смотрителя, так и ответьте: где здесь может храниться навигационная литература?

Телохранитель удовлетворенно хмыкнул:

— Наконец-то. Давайте пораскинем умом. Если те две карты были взяты здесь, это непременно должно быть отмечено в списке смотрителя…

Ольсар лишний раз убедился, что телохранитель — парень не промах.

Они склонились над свитком, доселе брошенным на этажерке справа от кресла.

— Ну и закорючки! Прямо шифр какой-то! — возмутился Ольсар. — Никогда не думал, что у премудрого смотрителя Ясиарта настолько отвратительный почерк!

Айнор остался невозмутим. Покрутив свиток так и эдак, он сообщил:

— А это и есть шифр, Ольсар. Ясиарт слишком ленив, чтобы каждый раз записывать название книги и ее местоположение. Зачем, когда он выдумал целую систему обозначений?

— Эх, чего только ни изобретешь, лишь бы не работать… И как вы считаете, что может означать вот эта чаша… или что это? По-моему, это чаша… И эти три палочки… И закорючка… и…

Телохранитель месинары подумал и предположил:

— Может быть, что-то из книг для лекарей в третьем шкафу?

— Если угодно. Но зал круглый, колонн двадцать семь штук. С какой начинать отсчет, чтобы…

— Давайте-ка отсчитаем от этого кресла три колонны… э-э-э… куда там повернута закорючка?.. угу, влево. Считаем.

Он немедленно встал, подошел к нужной колонне и отсчитал указанное цифрой количество полок от пола.

— Вот тут пробел между книгами, кто-то недавно вынул отсюда одну или две. Посмотрим на оставшиеся, — Айнор вытащил первую попавшуюся книгу и прочел на обложке: — «Трактат о всякоразличных жидкостях человеческого организма, а также о вреде соли»…

— Вот так-так! — воскликнул Ольсар.

Чтобы затвердить результат, Айнор взял еще какой-то манускрипт, расстегнул печать и начал читать:

— «О томъ»… О, да это на древнецеленийском! «О томъ, как из-бе-жать воз-можно опас-ныхъ по-вреж-де-ний, с кис-ло-тами и ще-ло-чами дело имея»… Тут и остальное — тоже для врачебной надобности, Ольсар.

— Мы на верном пути! — восхитился Ольсар, потрясая пальцем над головою, и снова приник к записям смотрителя библиотеки. — А вот, смотрите, последние пометки… И почему он не датирует их?! Возмутительно!

На пергаменте виднелась примитивно нарисованная лодочка с парусом, за нею — три черты, пересеченные по горизонтали одной, палочка без пары, закорючка вправо и цифра «восемь».

— Следуя логике, в седьмом шкафу направо от кресла должно быть что-то о мореходном деле, а с восьмого стеллажа от пола кто-то вынимал книгу или… или что-нибудь иное.

Айнор послушно отправился направо и снял с полки в седьмой колонне книгу «Оснастка тяжелых суден военного и гражданского назначения». Ольсар торжествовал.

— Прекрасно! Мы с вами гении, Айнор! Вот только почему бы господину Ясиарту не датировать пометки и не подписывать, какие именно книги были взяты? Так и запутаться недолго…

— Нам.

— Что?

— Нам недолго запутаться. Думаю, Ясиарт не путался. Послушайте, Ольсар, а почему бы нам не дождаться утра, когда придет смотритель, и не спросить прямо у него, когда и что было взято?

Ольсар вздохнул:

— А станет ли он отвечать? Я веду это дело, так сказать, иньюсто… если вы понимаете, о чем я…

— Да, мудрено говорить вы любите, — с насмешкой отозвался телохранитель, а после многозначительно хлопнул ладонью по кулаку: — Так уж и не ответит?

— Насилие — не лучший метод добывания сведений. Человек должен…

Айнор рассмеялся:

— Да я пошутил, Ольсар! Ясиарт — мой старый добрый приятель. Однажды я замолвил словечко за его сына перед месинарой, и ее величество определила отрока в придворные поварята. И это было еще до того, как сам Ясиарт сделался смотрителем…

Ольсар поднял глаза к потолку и, загибая пальцы, что-то пересчитал.

— Послушайте, Айнор, а сколько лет вы служите у месинары?

— Четырнадцать лет, три месяца и девять дней…

— Так давно?! Так вы помните ее совсем ребенком?

Айнор смешался. Он был семнадцатилетним юнцом, которого месинара выбрала из множества претендентов, и в ту пору она выглядела в точности такой же, как несколько дней назад на Черном озере. Лица ее телохранитель не видел, но выдать возраст может и фигура, однако в месинаре он не замечал никаких изменений — она была прежней тонкой и грациозной девушкой.

Ольсар получил негласный ответ и не стал домогаться слов Айнора. Он лишь спросил:

— Как вы думаете, который час?

Айнор вышел из задумчивости. Он открыл окно и пристально поглядел на восток, где высились пограничные горы Ралувина.

— Думаю, что скоро уже рассветет, господин сыскарь. А зачем вы осведомлялись о возрасте месинары? Разве это имеет какое-нибудь отношение к делу?

— О, не сочтите за оскорбление ее величества, Айнор! Вырвалось, просто вырвалось. Мне нужно было узнать, как долго вы охраняете месинару. Давайте же не будем терять время даром и сходим с вами прямо домой к Ясиарту? Пока доберемся, уже и рассветет…

Воздух постепенно серел и наполнялся промозглой предутренней влагой. Из темных закоулков проступали очертания построек, двери, лестницы, окна, ставни. Черные пятна все отчетливее принимали вид кустов или небольших деревец.

Ольсару не переставало казаться, будто его преследует чей-то пристальный взгляд. Но стоило оглянуться — и ничего. Одни потемки.

— Что это вы все озираетесь, Ольсар? — не вытерпел однажды Айнор. — Думаете, в Кааносе завелись шпионы и наблюдают за вашим тайным расследованием?

— Пустое!

— Ну так и не оглядывайтесь!

И вот уже площади стали меньше и замусореннее, улицы теснее и кривее, куда-то попали изящные мостки над всякой пересекающей дорогу канавкой, а каменные постройки сменились убогими деревянными домиками бедноты. Это был Квартал Простолюдинов, или, как еще называли этот район, Нижний Каанос.

— Если я не ошибаюсь — а я не ошибаюсь — Ясиарт с семьей живет в конце этой улицы, в Гадком Тупике. У вас еще есть время подумать, Ольсар!

— Подумать? О чем подумать?!

— Ну… как вам сказать? Исключительно ради опыта ставя себя на место Ясиарта, я очень отчетливо представляю, что сделал бы с человеком, разбудившим меня в пять часов утра…

— А что, разве простолюдины не встают с первым лучом солнца?

— Не все простолюдины — крестьяне, Ольсар. К тому же, где вы видите первый луч солнца?

Ольсар понял, что в своих путешествиях совсем позабыл о нравах и обычаях горожан. Однако он упрямо покачал головой:

— Айнор, но вы сами сказали, что готовы на все, чтобы разыскать ее величество Ананту. А разве я не хочу того же самого?!

Айнор кивнул и, подойдя к покосившемуся крыльцу последнего дома в Гадком Тупике, загрохотал кулаком по ветхой деревянной двери, погрызенной жуками-короедами.

— Ясиарт, скотина, выходи по-хорошему!

Где-то истерически заклокотали разбуженные куры и заорал свалившийся с насеста петух, а с одной из крыш с царапаньем и воплем рухнула жирная кошка.

— Когой-то принесло в такой час? — послышался из дома надтреснутый старушечий голос, и на порог вышла сутулая женщина в висящей на костлявых плечах длинной льняной рубахе. Она торопливо расправляла на лице маску. Морщинистая шея и корявые пальцы успешно выдавали ее годы. — Айнор?! Ты чего?

— Пусть будут легкими твои дни, Ульрика, — засмеялся тот. — Где твой муж? Буди его, он нам нужен.

Ульрика, прищурившись, оглядела их с Ольсаром и пожала плечами:

— Вроде благородные господа, сами читать-писать обучены… На что вам писарь-то сдался?

— Да не затем он нам нужен. Зови, зови!

— Как я тебе его позову, когда он уехал? Вот дурья твоя голова, весь дом мне перебудил!

— Куда же это он уехал?

— Не доложился. Сказал только, что далеко. Третьего дня уехал…

Ольсар ощутил, как что-то дернуло сердце и как замерла в жилах кровь. Это было предчувствие. Айнор оглянулся на него, и в серых глазах телохранителя сыскарь прочел растерянность. И то верно: куда мог уехать смотритель библиотеки?

— Ульрика, а ты нам одно скажи: он второпях собирался или с толком?

Хозяйка фыркнула:

— Ишь ты, «с толком»! Да чуть ли не голый уехал, едва его надоумила плащ взять — хоть и лето на носу, а вечерами-то холодает! Срочное, говорит, повеление ему было. А какое там повеление, у книжников у этих, ума не прило…

— Госпожа Ульрика, — Ольсар тоже взошел на крыльцо, — а не будете ли вы так любезны проводить нас с Айнором в комнату вашего супруга?

— Да чего там любезничать-то? Пошли!

Айнор посторонился, пропуская сыскаря вперед. Так внезапно закончились перешучивания, и дело приняло совсем иной оборот.

Когда из сеней они вышли в комнатенку с низким потолком — чулан и чулан, право слово! — за лестницу живо метнулась тень. Фигура была женской, только очень уж крупной.

— Это еще кто? — грозно спросил Айнор, подсвечивая дорогу лампадкой и встречаясь взглядом со злыми чернущими глазами.

— Это Дага, приживалка наша, — хозяйка небрежно ахнула рукой в сторону растрепанной худой женщины в грязной маске, которую впору было считать полумаской: она прикрывала лицо только от лба и до верхней губы, а большой бледный рот и острый подбородок приживалки оставались на виду. Ко всему прочему Дага была очень, очень высокой — Ольсар и припомнить не мог, чтобы ему когда-либо попадались женщина или мужчина такого роста. — Вы на нее не смотрите, господа мои благородные, она на голову слаба. Пожалели, приютили убогую. Всё ж по чуть-чуть в доме от нее подмога есть… Уйди, дура, вон! Не скалься на господ!

Дага тут же скрылась за дверью.

— Ворожит? — кивнув ей вслед, поинтересовался телохранитель.

— Да какое там! Бормочет что-то себе под нос. Вы на нее не смотрите, что с убогой взять?

Что-то не нравилось Ольсару в суетливости Ульрики, в Даге, в доме, во всей этой обстановке, но понять, что, он не мог.

Они поднялись на чердак, не слишком удачно переделанный в мансарду, где муж Ульрики предпочитал уединяться для ведения записей или чтения книг — словом, это было что-то вроде кабинета.

— Айнор, позавтракать с господином… э-э-э… — она вопросительно взглянула на Ольсара, и тот, чуть поклонившись ей по привычке, скромно представил себя. — С господином Ольсаром позавтракать не желаете ли?

Телохранитель пожал плечами. Ольсар понял, что сам телохранитель не прочь перекусить, но ждет решения попутчика.

— Я не возражаю, это будет очень любезно с вашей стороны, госпожа Ульрика.

— Давай, Ульрика, у меня со вчерашнего вечера во рту ни крошки, ни капли, — обрадовано согласился Айнор. — А мы пока здесь поглядим, у Ясиарта твоего…

— Да вы меня спросите, если чего надо. Я малость грамотная — может, и подскажу чего?

Айнор вопросительно покосился на Ольсара, однако тот протестующее замотал головой:

— Не беспокойтесь, мы тут сами. Это по его служебным делам, вы вряд ли…

— Хорошо, хорошо, не буду больше донимать благородных господ. Скоро подоспеет завтрак, вы уж не засните. А то, бывало, Ясиарт засядет тут — и ну храпеть на весь дом, аж крыша скрипит!

Когда она, смеясь над своим остроумием, наконец ушла вниз, телохранитель и сыскарь тут же впились друг в друга глазами.

— Что ищем? — спросил Айнор.

— Смотрим все подряд, а там, глядишь, повезет и подвернется что-нибудь важное, зацепка какая-нибудь. Чую, что подвернется!

На столе Ясиарта было много всего. Тут и книги, которые он, похоже, тайком приносил из королевской библиотеки, и груды свитков, и куски пергамента, и старые сломанные перья…

— «Устройство мира», — взяв наугад первую попавшуюся книгу, прочел Айнор, а затем передал ее Ольсару. — Видел ее когда-то давно у ее величества месинары…

— «Устройство мира»…

Ольсар пролистал труд. Книга была снабжена иллюстрациями в виде копий старинных гравюр. Некоторые изображали мир в виде бесконечного океана Мглы, в котором дрейфовала суша, приводимая в движение воротом Ам-Маа Распростертой и разделенная тремя почти равными руслами реки Забвения, начинавшейся где-то на Севере, в землях кочевников, и впадающая в Южное море. Верх ворота Ам-Маа отвечал за день, низ — за приход ночи. На иных картинках наивно рассказывалось о звездном небе над океаном Мглы и о тверди, на коей зиждилось всё ныне сущее. Так, например, одна из гравюр являла собой неплохого качества карту, и на ней были переданы почти точные очертания Целении, Цаллария, Ралувина, земель кочевников, а заодно и крупных островов-осколков, цепочкой протянувшихся от континента к владениям Ам-Маа наверху и внизу.

— Надо будет почитать при случае, — заметил сыскарь. — Вы, Айнор, ищите все-таки вон там, в шкафу, а я, пожалуй, осмотрю содержимое этого стола.

Айнор обтер пыльные ладони о бока и пожал плечами:

— Как скажете…

Ольсар усмехнулся. Лишь невозмутимый телохранитель мог отнестись без тени протеста к предложенной расстановке сил: если даже на столе все успело покрыться слоем пыли и зарасти паутиной, то страшно представить, что делается в шкафу!

Пока Айнор боролся с заклинившей дверцей, Ольсар перевернул еще несколько книг и принялся за манускрипты. Когда он раскручивал очередной свиток, тот вдруг разделился на две части и внутренняя упала на пол. Ольсар поднял ее; оказалось, что упавший пергамент еще не старый, на нем делались пометки рукой самого смотрителя Ясиарта. Так и есть: это начало копии, которую библиотечных дел мастер так и не завершил из-за побега. А оригинал лежал рядом и повествовал о некой странной расе, более привычной в волшебных сказаниях стариков. В манускрипте говорилось, что эта раса — хогморы — прежде жила бок о бок с человеческой в мире и согласии. Об этом говорилось так:

Тут в дверь загрохотали. Кто-то бесцеремонно пинал ее ногой.

— Кто там? Входите! — с недовольством отвлекаясь от чтения, воскликнул Ольсар.

В комнату просунулась Дага с подносом, и ей пришлось наклониться в дверном проеме, чтобы не стукнуться головой, так она была высока. При дневном свете видимые части ее лица и тела оказались еще безобразнее.

— Завтракать, — пробасила она и установила поднос на комоде, а сама стала неуклюже пятиться, пока не ткнулась затылком в притолоку, после чего громко охнула, ухватилась за ушибленное место и наконец-то исчезла.

Ульрика прислала горячую, пробуждающую зверский аппетит жареную телятину, свежие лепешки и два кувшина — с вином и молоком. Жуя лепешку, Ольсар вернулся к столу и сказал:

— Вот послушайте-ка, Айнор, как тут интересно написано о хогморах…

— О ком?

— О хогморах, вы не ослышались, о существах из детских сказок. Так, о главных отличиях хогмора от человека я пока пропущу, если не возражаете… Так… так… Ага! Вот! «Существовали в старину обычаи, по которым хогмора следовало почитать, да и велений его слушаться незамедлительно. Но ежели кто шел наперекор, то всякое бывало»… Гм… здесь долго и скучно про урожаи писано, про скот, как, когда и где… угу… Вот! «И прошли те благословенные времена. И стали выискивать хогморов, а доказав их нечеловеческое происхождение, предавать смерти лютой и страшной. Одичали люди, начались войны, все перевернулось с ног на голову: хорошее стало плохим, плохое — хорошим, принялись меняться и хогморы, но им это уже не помогло. Тогда и перебрались все они в океан Мглы через Обелиск Заблудших, прямо во владения Ам-Маа Распростертой, спросить ее милости, и повелела она оставить неблагодарных людей самих по себе, без всякой поддержки, приказала уйти в земли Рэи и Дуэ. Уже давно не встречают люди хогморов, и теперь в народе историю их считают древними легендами о прекрасном, но навсегда утраченном мире». Вот как!.. Понимаете, это же…

— Ольсар!

— Да?

— Вам не показалось, что это вино будто скисло?

— Вино? Я небольшой любитель вин. Там, кажется, было молоко…

— Есть!

— Подайте, пожалуйста, кувшин!

Ольсар отхлебнул беловатый напиток и поморщился:

— Если это простокваша, то она вашей Ульрике явно не удалась…

Тут оба они ощутили, как пол качнулся у них под ногами, как их руки ослабли и выронили все, что перестали держать непослушные пальцы.

Айнор первым рухнул на колени, следом потерял все чувства сыскарь…

Лекарь Лорс Сорл выспался на славу. Он был теперь благодушен и даже игрив. Весеннее солнце наполняло буйством и мечтами о чем-то этаком, и не оказывалось сил противостоять его велению.

— Что ж, — отзавтракав, он поправил маску, поднялся из-за стола и потер пухлые ручки, — к делу. Любезнейший! — обратился доктор к слуге, — сопроводите-ка меня снова к горничной ее величества!

Сегодня даже на помешавшуюся снизошло прояснение. Нейлия, уже прилично одетая и в маске, неподвижно сидела на веранде в глубоком кресле и смотрела на дальние горы, через которые совсем недавно перебралось горячее светило.

— Да будут легкими ваши дни, Нейлия, — сказал Лорс Сорл, осторожно подходя к ней.

Кажется, она слегка кивнула, но вслух ему не ответила.

— Вы сегодня выглядите прекрасно. Знаете, я тоже выспался нынче на славу. Всегда говорил, что сон — это лучшая микстура от всех известных и даже неизвестных хворей.

Нейлия уставилась на него и вдруг ни с того ни с сего задорно и звонко спросила:

— А вы любите смотреть на огонь?

— О, да! И на воду, знаете. Всем тварям земным свойст…

— Тогда поспешите: в Квартале Простолюдинов сейчас пожар на загляденье, — она захохотала, аплодируя сама себе и подвизгивая от восторга.

Лекарь отстранился. Нет, это вовсе не просветление. Это просто еще одно проявление умопомешательства…

— Поглядите вон туда, доктор! Видите — там в небо поднимается густой-прегустой дым? Возьмите меня с собой, я так люблю смотреть на пожары. Но без вас меня отсюда не отпустят. Ну прошу вас!

Она бросилась было целовать ему руки, однако лекарь в ужасе попятился и, пыхтя, торопливо пошел к лестнице.

— Закладывайте карету!

Ожидая, когда управится кучер, Лорс увидел, как два экипажа, груженные бочками с водой, прогрохотали мимо в сторону Нижнего Кааноса.

«Где-то сейчас неугомонный Ольсар?» — мелькнуло в мыслях доктора, когда он уже ступал на подножку кареты.

Квартал Простолюдинов пребывал в немыслимом оживлении. Зеваки-бездельники и случайные прохожие, застигнутые тревожной вестью, сбегались к месту пожара, спорили и кричали.

— Что горит? — высовываясь из окна кареты, спросил Лорс у стоявшего возле мучной лавки стекольщика.

Тот неохотно повернулся со своей ношей за спиной и ответил:

— Говорят, дом Ясиарта в Гадком Тупике загорелся на рассвете.

— Поезжай туда, — приказал доктор своему кучеру и стал проверять содержимое своего саквояжа: вдруг кому-то понадобится врачебная помощь?

Пожарные старались зря. Вряд ли несчастное деревянное строение еще можно было спасти. Расчет постоянно нагнетал помпами потоки воды, пытаясь сбить корону пламени, вознесшуюся высоко поверх крыши сжираемого дома, но огонь был только рад. От притока воды создавался и некоторый приток воздуха, и пламя начинало гудеть, грозя перекинуться на соседние постройки.

Лекарь печально смотрел на бедное дерево, которому не посчастливилось вырасти напротив одного из окон дома библиотечного смотрителя. Испуская целые рои злых мелких искр, не способные меж тем тягаться с тучами огненных шмелей, порожденных гибнущим зданием, ветви метались из стороны в сторону, древесина обугливалась, полыхала красным, переливалась желтым, а сверху ее то и дело норовил покрыть вездесущий пепел. Ветки теряли скрученные листья, и те стремительно уносились в небо, но, не долетев, распадались прахом. Дерево стонало в агонии.

«Да кто же тут смог бы выжить?!» — с грустью подумал Лорс Сорл, даже не догадываясь, что друг, о котором он недавно вспоминал, имел неосторожность посетить этот дом совсем недавно.

Доктор не смотрел по сторонам, увлеченный грандиозным и одновременно жутким зрелищем, а потому не заметил, как чья-то рука просунулась в противоположное окно кареты и бросила на сидение скомканный листок плохой бумаги.

Ольсар открыл глаза и понял, что сделал это зря. Всё, что было у него внутри после завтрака, подкатило к горлу, и с ужасным стоном сыскарь перевернулся набок, чтобы выплюнуть содержимое желудка в траву, не испачкав себя. Он еще не понимал неправильности происходящего, не помнил, чем все кончилось. Его мучила боль в животе и сильные спазмы.

Когда Ольсар наконец нашел в себе силы поднять голову в перекошенной на сторону маске, то увидел неподалеку скорчившегося над кустами Айнора. Что-то сказав телохранителю, доктор Лорс Сорл поспешил к старому приятелю.

Ольсар сплюнул и расправил маску. Доктор плюхнулся подле него в траву и, ухватив пальцами за руку, стал считать пульс.

— Что это было? — спросил сыскарь.

Лорс Сорл молча вынул из кармана измятую бумагу. Свободной рукой он продемонстрировал ее так, чтобы на ней можно было прочесть коряво выведенные строчки: «Немедля ищите ваших друзей за излучиной реки у родника».

Покачиваясь, к ним притащился телохранитель.

— Нас что, отравить хотели? — спросил он.

— Хотели бы — отравили бы, — ворчливо отозвался лекарь. — Частит у вас сердечко-то, Ольсар! Не по вашим годам вровень с молодежью бегать! — в его тоне едва заметно прозвучало торжество нашедшего слабое место у извечного соперника. — Вам на солнышке косточки греть надобно, а не в рискованных предприятиях участие принимать!

— Что за гадость подлила нам эта ворожея, пусть проклянут ее духи Дуэ! — клонил к своему Айнор.

— Не знаю уж, о какой ворожее вы толкуете, господин Айнор, а вот усыпили вас хитрым отваром из смеси листьев одного нередко встречающегося пасленового с соком другого не менее часто попадающегося лилейного… Словом, господа, попали вы в переделку. Как можно было не заметить, когда пили? Это зелье кислое, как муравьиный сок, даже зубы сводит!

— Мы заметили, — простонал Ольсар. — Вот старая стерва! Нам сейчас же надобно вернуться туда и поговорить с нею!

Лорс Сорл усмехнулся и стал складывать инструменты в саквояж.

— Если вы о доме некоего Ясиарта, то не получится у вас разговора. Дом сгорел. Дотла.

— Как?! Мы ведь только что…

— Не «только что», господин Айнор, — с поучающим видом возразил лекарь, — а самое малое два часа назад. Да вы на солнце взгляните. Вывезли вас аккурат перед поджогом.

— И жену смотрителя с их приживалкой не нашли?

— Никого не нашли. Ни жен, ни приживалок, ни дна, ни потолка.

Ольсар, пусть и не без труда, но встал и даже нашел в себе силы отряхнуться:

— Это ничего. Зато я запомнил имя переписчика.

— Какого переписчика? — в один голос переспросили Лорс Сорл и Айнор.

— Того, кто делал копию манускрипта, с которого делал копию уже для себя смотритель Ясиарт. Этого переписчика зовут Аурилиа Лесеки.

— Цаллариец?! — опять не удержавшись, дуэтом воскликнули доктор и телохранитель.

— Похоже, что так. Копировщик работал недавно, поэтому у нас есть шанс застать живым его или…

— Ольсар! Постойте, Ольсар!

Сыскарь остановился и вопросительно поглядел на Айнора.

— Знаете, Ольсар, я доверяю вашему чутью, но что если вы все же ошибаетесь? Не страшно ошибиться в начале, но куда опаснее дойти до конца и понять, что шел не туда…

— Давайте порассуждаем…

Лорс Сорл шумно вздохнул и уселся на валуне. Сыскарь и телохранитель опустились прямо в траву друг против друга, и Ольсар начал говорить:

— Во-первых, самого Ясиарта или припугнули, заставили уехать, или попросту похитили, чтобы он не смог проболтаться. Во-вторых, перед исчезновением смотритель с большим интересом занимался перепиской текста, теперь бесследно погибшего в огне. Но я на тот текст обратил внимание! Это редкий текст, и он впервые попался мне на глаза, хотя имеет отношение к фольклору. И в-третьих, чтобы замести следы и немного помешать нам в расследовании, домашние Ясиарта усыпляют нас, вывозят в поле и поджигают дом, чтобы уже наверняка не осталось ничего, а видимость несчастного случая была!

— Ольсар, а вы знаете, сколько во мне весу? — уточнил Айнор, и его намек поддержал кивком доктор Сорл. — Меня не то что две таких женщины, как Ульрика и Дага с места не сдвинут, а и все четыре…

— Это означает одно: там были не только Ульрика и Дага…

— Но и гренадерский полк имени копателей древних гробниц? — подсказал доктор, делая невинный тон и как будто ни к кому специально не обращаясь.

Ольсар подскочил, как ошпаренный:

— Как вы сказали, Лорс?

Лорс Сорл встрепенулся и стал на всякий случай отходить за свой валун, а то мало ли чего можно ожидать от белены опившегося непоседливого друга.

— А что такого я сказал?

— Ну конечно! Вальбрас! Вот недостающее звено! Перед отправлением в Фиптис нам необходимо вернуться в Каанос и найти там этого человека!

Лорс и Айнор переглянулись. Телохранитель попытался спросить взглядом, не сошел ли Ольсар с ума, и доктор согласно кивнул.

— И где мы будем искать этого человека, Ольсар? — осторожно осведомился Айнор.

— Как где?! Конечно, в тюрьме! В подземелье важных преступников!

— А. Ну, примерно так я себе всё и представлял. Едемте, доктор, в город. Это неизлечимо, и отрава здесь ни при чем…