"Бернард Маламуд. Жильцы" - читать интересную книгу автора

эти вновь ощущаемые запахи земли, окруженной женственным морем. С берега
поднимаются птицы, они кружатся, взмывают над взъерошенными, прямыми, как
мачты, пальмами в прозрачное небо. Крики чаек, пронзительные крики внезапно,
словно шторм, налетающих стай черных дроздов над фиолетовой водой. О, эта
живая земля, этот царственный остров среди серебристого моря, эта Тридцать
первая улица и Третья авеню. Этот заброшенный дом. Этот счастливый
несчастный Лессер, который должен писать.

*

В то холодное зимнее утро, когда ржавый радиатор постукивал как
желанный гость, но давал мало тепла, а вчерашний снег слежался на белой
улице в отвердевший слой глубиною в семь дюймов и его проедала родная этому
городу сажа, Гарри Лессер, человек серьезный, надел на запястье часы - время
он чувствовал также и собственным хребтом - и пробежал шесть грязных
пролетов всеми покинутого, постройки 1900 года, громоздкого обшарпанного
кирпичного доходного дома, где он жил и работал. Тридцать пять семей выехали
отсюда в течение девяти месяцев, получив по почте уведомление, что дом
сносится, а вот Лессер не съехал - держался. Он пересек Третью авеню на
красный свет и тут только, оказавшись в уличной слякоти, обнаружил, что
оставил галоши под раковиной. В промокших тапочках Гарри заскочил в
бакалейную лавку купить хлеба, молока и с полдюжины яблок. Возвращаясь
домой, он поглядывал то вправо, то влево, то воровато назад: не
околачивается ли его домовладелец либо кто-нибудь из его прихвостней
где-нибудь в промозглом подъезде, не прячется ли за прикрытым шапкой снега
автомобилем, подстерегая его, Лессера. Напрасное опасение: что они могут
поделать, кроме как еще раз попытаться уломать его, а он непреклонен.
Левеншпиль хочет выжить его из дома, чтобы снести дом и построить вместо
него новый, но он крепко держит Левеншпиля за яйца. За поступлением отсюда
квартирной платы осуществлялся контроль, и от Окружного управления по учету
квартирной платы - там его хорошо знали - Гарри было известно, что он -
защищенный законом квартиросъемщик с вполне определенными правами. Все
остальные жильцы приняли от домовладельца отступное за то, чтобы съехать, но
Лессер упорствовал и был намерен продолжать в том же духе и закончить свою
книгу там, где она зародилась. Это не сантименты, он твердо держался
привычки - так сберегается время. Плевать, что у Левеншпиля замерзли яйца,
подумал он и порысил по снегу домой.
Мой дом там, где моя книга.

*

Перед фасадом обветшалого, окрашенного в коричневый доходного дома,
бывшего когда-то приличным зданием, Лессерова "чертога наслаждений", душой
которого он был, стояла одна-единственная, с рваными краями, мусорная урна,
содержавшая главным образом его дерьмо - тысячи разорванных в клочки
кричащих слов и загнивших яблочных сердцевин, кофейную гущу и яичные
скорлупки, - урна с литературным хламом, где отбросы языка стали языком
отбросов. Опорожняемая дважды в неделю без всяких просьб - он был
признателен. Вдоль улицы перед фасадом дома в сугробах снега тянулась
пешеходная дорожка. По ней месяцами никто не ходил, разве что призраки.