"Курцио Малапарте. Техника государственного переворота [V]" - читать интересную книгу автора

Вечером того же дня в Охотничьем клубе вокруг Сапеги и Тромпшинского
собрались некоторые наиболее влиятельные фигуры из дворянско-помещичьей
оппозиции. Из иностранных дипломатов присутствовали лишь граф Оберндорф,
английский генерал Картон де Уайет и секретарь французской миссии. Все
казались спокойными, за исключением Сапеги и Оберндорфа. Сапега делал вид,
будто не слышит разговоров, которые велись вокруг него, и время от времени
оборачивался, чтобы обменяться несколькими словами с генералом Картоном де
Уайетом, обсуждавшим с графом Потоцким положение на фронте. За минувший
день большевики ощутимо продвинулись в направлении Радзимина, деревни
километрах в двадцати от Варшавы. "Будем сражаться до утра", - с улыбкой
сказал англичанин. Граф Потоцкий всего несколько дней назад прибыл из
Парижа и собирался вернуться во Францию сразу же, как только фортуна
улыбнется Польше. "Вы, поляки, - заметил Картон де Уайет, - все похожи на
вашего знаменитого Домбровского, который при Наполеоне командовал
польскими легионами в Италии. Я всегда готов умереть за мое отечество,
говорил Домбровский, - но жить в нем не готово.
Таковы были люди, собравшиеся в клубе, таковы были их разговоры.
Вдали слышался гром орудий. Утром, перед тем, как расстаться, посол
Томазини просил вечером ждать его в Охотничьем клубе. Было уже поздно, и я
хотел уйти, как вдруг вошел Томазини. К нашим сообщениям о
непредусмотрительности правительства Витоша он отнесся серьезно, однако
для него это не было новостью. Несколькими часами раньше сам Витош
жаловался ему, что не чувствует себя в безопасности. И все же Томазини был
уверен, что среди противников Пилсудского и Витоша нет людей, способных
решиться на государственный переворот. Единственными, кто вызывал у него
беспокойство, были коммунисты; но боязнь все испортить каким-нибудь
неосторожным демаршем мешала им ввязаться в пусть и не слишком опасную, но
бесполезную авантюру. Было ясно, что они уже считают себя победителями и
намерены спокойно дожидаться Троцкого. "Вот и монсиньор Ратти, - сказал
Томазини
капитану Роллену, - решил соблюдать уговор, принятый нами ранее. Нунций и
я останемся в Варшаве до последнего момента, что бы здесь ни случилось".
Позже Роллен не без иронии заметил: "Как будет жаль, если ничего не
случится!"
Вечером следующего дня, когда стало известно, что большевистская
армия захватила Радзимин и начала штурмовать один из мостов на окраине
Варшавы, дипломатический корпус спешно эвакуировался в Познань. В столице
остались только папский нунций, посол Италии, а также временные поверенные
в делах Соединенных Штатов Америки и Дании.
Ночью в городе царила паника. На следующий день, 15 августа, в
праздник Успения, варшавяне шли в процессии за статуей Богоматери, громко
взывая к ней о помощи, моля спасти Польшу от вражеского нашествия. Но
когда уже казалось, что все потеряно, что с минуты на минуту из-за угла
улицы навстречу процессии выедут красные казаки, город молниеносно
облетела весть о первых победах генерала Вегана. Армия Троцкого отступала
по всему фронту. Троцкому не хватило одного необходимого союзника:
Катилины.