"Курцио Малапарте. Техника государственного переворота [V]" - читать интересную книгу автора

справедливых отношениях между народами.
Когда я впервые увидел Пилсудского в его варшавской резиденции, замке
Бельведер, его внешность и манеры поразили меня. В нем чувствовался
катилинарий-буржуа, озабоченный тем, чтобы замысел и осуществление самых
дерзких его авантюр не выходили за рамки общественной морали и
национальных традиций, по-своему почитающий законность, которую он
намеревался нарушить, не рискуя при этом поставить себя вне закона. Во
всех своих действиях по захвату власти, увенчавшихся государственным
переворотом 1926 года, Пилсудский всегда придерживался правила императрицы
Марии Терезии, так определившей свою политику в Польше: "действовать на
прусский манер, но соблюдая внешние приличия".
Неудивительно, что Пилсудский усвоил правило Марии Терезии и до
последнего момента, то есть до тех пор, пока не стало слишком поздно,
старался соблюсти видимость законности. Эта постоянная забота о соблюдении
приличий, характерная для многих революционеров, свидетельствовала о его
неспособности (наглядно проявившейся в 1926 году), задумать и осуществить
государственный переворот по правилам искусства, которое не сводится к
одной политике. У каждого искусства есть своя техника. Не все великие
революционеры про-
явили знание техники захвата власти: Каталина, Кромвель, Робеспьер,
Наполеон, - если говорить лишь о самых великих, - и даже Ленин, постигли в
этом искусстве все, за исключением техники. Между Наполеоном, победителем
18-го Брюмера, и неудачником генералом Буланже стоит лишь Люсьен Бонапарт.

Тогда, поздней осенью 1919 года, в глазах всего польского народа
Пилсудский был единственным человеком, способным взять в свои руки судьбу
республики. Он был главой государства, но скорее формально, чем по
существу. Впрочем, и форма была несовершенна: до утверждения конституции,
которую должен был разработать сейм, избранный в январе 1920 года
Пилсудский был лишь временным правителем. Интриги политических партий и
отдельных честолюбцев существенно ограничивали власть главы государства.
Пилсудский очутился по отношению к законодательному сейму в той же
ситуации, что Кромвель по отношению к парламенту, созванному 3 сентября
1654 года.
Напрасно общественное мнение ожидало, что он распустит сейм и возьмет
на себя всю полноту власти. Этот жестокий диктатор с повадками буржуа,
мятежник, озабоченный соблюдением законности и желающий выглядеть
справедливым в глазах бедняков, этот генерал-социалист, полуреволюционер,
полуреакционер, не решавшийся сделать выбор между гражданской войной и
войной против советской России, каждую неделю угрожавший государственным
переворотом, но для юридического
прикрытия нуждавшийся в конституции, еще не выработанной сеймом и тщетно
требуемой народом, начинал вызывать у общественного мнения изумление и
тревогу. Не только социалисты, но и политики правого толка никак не могли
понять, чего дожидается этот Тезей, который целый год теребит в руках нить
Ариадны и не знает, что с нею делать: то ли выводить с ее помощью
государство из лабиринта политического и финансового кризиса, то ли
задушить ею свободу республики, который целый год транжирит собственное
время и мешает другим, сидя в тихом Бельведере, летнем дворце польских
королей, и ведя хитроумную игру с премьером Падеревским, засевшим в