"Курцио Малапарте. Техника государственного переворота [V]" - читать интересную книгу автора

четко организованном государстве, возражал английский посол, революционной
опасности не существует, поскольку революции возникают только от
беспорядка. Монсиньор Ратти, который, сам того не зная, отстаивал взгляды
Троцкого, настаивал на том, что революция точно так же может случиться и в
цивилизованной, упорядоченной, просвещенной стране вроде Англии, как и в
стране, оказавшейся во власти анархии, как сейчас Польша, истерзанная
борьбой политических партий и неприятельским вторжением. "Oh, never!" -
воскликнул сэр Хорэс Рамболд: казалось, он был удручен и возмущен этим
клеветническим измышлением о возможности революции в Англии не меньше, чем
королева Виктория, когда лорд Мельбурн впервые сообщил ей о возможности
сменить кабинет министров. О положении в Польше летом 1923 года стоит
поговорить подробнее, - это поможет доказать, что обстоятельства,
благоприятствующие государственному перевороту, не
зависят от общего положения в стране и не обязательно должны иметь
политический или социальный характер. Мы увидим, что в Польше в тот момент
были подходящие люди, предоставлялись удобные случаи: все обстоятельства,
которые сэр Хорэс Рамболд считал благоприятными для восстания, по всей
видимости должны были сыграть на руку катилинариям. Почему же в Варшаве
так никто и не попытался поднять восстание? Ситуация в Польше ввела в
заблуждение самого Ленина. Любопытно, что теперешний папа Пий XI имел
тогда, и, вероятно, имеет еще сейчас, более четкое и более современное
представление о природе революций, чем Ленин. Троцкий, один из основных
создателей современной технике государственного переворота, наверняка
гораздо лучше понял бы отношение Пия XI к катилинариям Европы, нежели
Шарль Моррас, Доде, или все те, кто рассматривает проблему революции как
проблему исключительно политическую и социальную.




II

Впервые соображения об искусстве захвата и защиты современного
государства, то есть о технике государственного переворота были подсказаны
мне событиями, свидетелем и в какой-то мере участником которых я стал
летом 1923 года в Польше. После нескольких месяцев работы в Высшем военном
совете в Версале я был назначен в октябре 1919 года атташе итальянского
посольства в Варшаве. Мне неоднократно приходилось общаться с Пилсудским,
и в итоге я пришел к убеждению, что над этим человеком скорее властвуют
воображение и страсти, нежели логика, что он скорее самонадеян, нежели
честолюбив, что воли у него больше, чем ума: он и сам любил говорить, что
он сумасброд и упрямец, как все литовские поляки.
Биография Пилсудского не привлекла бы внимания Плутарха или
Макиавелли: этот революционер показался мне гораздо менее интересной
личностью, чем великие консерваторы - Вудро Вильсон, Клемансо, Ллойд
Джордж и Фош, которых я видел и слышал на Версальской конференции. Как
революционер он, по-моему, во многом уступал да-
же Стамбулискому, который произвел на меня впечатление человека абсолютно
аморального, самого циничного и в то же время самого убежденного
катилинария из всех, кто в Европе 1919 года осмеливался говорить о мире и