"Лео Малле. Коррида на Елисейских Полях ("Нестор Бюрма") " - читать интересную книгу автора

- Вы для нее работали?
- Да. Я должен был быть ее дублером в следующем фильме.
- Не завирайтесь, - пробурчал он, пожав плечами.
Врач с саквояжем в руках подошел к Люси Понсо и принялся ее
осматривать. Флоримон Фару, стоя посреди комнаты, осматривал стены, мебель,
картины. Я же уставился на носки своих лакированных туфель. На лестничной
площадке инспектор, пожевывая спичку, размышлял о смысле жизни.
- Мгновенное общее отравление, - произнес эскулап через минуту. - Вот
что я нашел рядом с телом, комиссар. Это почти закатилось под него.
Соблюдая необходимые предосторожности, он протянул полицейскому
комиссару металлическую коробочку, которую тот принял от него так же
осторожно. Она содержала плоские пастилки красно-коричневого цвета,
издававшие сильный запах мака. Здесь хватило бы на целое стадо носорогов!
"О, тонкий и могучий опиум! "
- А крышка есть? - поинтересовался Фару, словно это было главное, на
что его натолкнула эта находка.
- Вот она.
Он закрыл коробочку, завернул ее в носовой платок и сунул в карман. Я
кашлянул:
- Она очнется?
Врач посмотрел на меня так, будто я свалился с Луны.
- Кино кончилось, - сказал он. - Она умерла, когда я ее осматривал.
Это напомнило ему, что голову его украшала шляпа. Он снял ее с комичным
достоинством.
- Гм, - проскрипел Флоримон. - Скажите, доктор, она имела привычку
пользоваться этой дрянью?
- Не могу вам сказать. Узнаем после вскрытия.
- Это все же не такое лакомство, которое можно заставить вас проглотить
против вашего желания, не так ли?
- Нет. Я не обнаружил никаких следов насилия Она, видимо, приняла яд
добровольно.
- Тогда самоубийство?
- Похоже.
- Еще одна тронутая, - изрек комиссар. - Что вы думаете об этом, Нестор
Бюрма?
- Не тронутая, - сказал я. - Усталая. Разочарованная. Так случается.
Марк Ковет скажет вам: эта женщина была беспокойной, сомневающейся в себе. И
особенно в эти дни, когда она очутилась на крутом повороте своего
существования. Поймите, Фару. В течение пятнадцати лет она сидела тут,
оставив свое искусство. Ее все забыли: продюсеры, публика, коллеги. И вот
однажды этот смелый парень, молодой режиссер Жак Дорли снова дает ей шанс. И
какой! Я только что видел этот фильм. Он удался только благодаря игре этой
женщины, которую считали конченой... которая считала себя конченой... и
теперь так оно и есть, но совсем иначе. Она ни на что больше не надеялась. И
согласилась сниматься в фильме потому, что в этой профессии от такого случая
не отказываются, потому что люди влюблены в свое искусство, но каждый день
она спрашивала себя, - допускаю, что с болезненным надрывом, - не совершила
ли она ошибки, не лучше ли было бы продолжать оставаться в тени. Все ей
поют, что, она превосходна, но она слишком давно живет в этом мире, чтобы не
верить всему, что рассказывают. Даже допуская, что она произведет сенсацию с