"Лео Малле. Километры саванов ("Нестор Бюрма") " - читать интересную книгу автора

этому имени, и где-то далеко, очень далеко, чертовски далеко, ближе к 1929 -
30 годам, прорезалось очень смутное воспоминание.
- Эстер Левиберг? - пробормотал я.
- Да. У вас короткая Память! - рассмеялась она. - Впрочем...
Она взмахнула рукой.
- ...конечно, мне следовало навестить вас значительно раньше, но мы
расстались при таких обстоятельствах, что... ну...
Она на мгновение запнулась.
- ...Да я и не нуждалась в вас. Откровенно, правда? Я всегда очень
откровенна. Я само воплощение откровенности...
И снова засмеялась:
- ...Нестор Бурма! Кто бы мог подумать, что вы станете детективом? Но
раз так все складывается, я хочу вас использовать, потому что... потому
что...
Она остановилась.
- ...Морено вернулся, - чуть ли не с трагическим надрывом сообщила она.
Воспоминание прорезалось отчетливее, развернулось, выплыло из тумана
давно прошедших лет и ожило в моей памяти, словно блоха в шерсти ангорской
кошки.
- Алиса! - воскликнул я.
Вскочив, я обогнул стол, взял ее руки в свои и горячо пожал.
- Наконец-то, - сказала она. - Но вам-таки потребовалось время.
Интересно, такой ли уж вы классный сыщик, как уверяют?
- Моя дорогая Алиса! - сказал я.
- Эстер, - сухо поправила она. - Алиса - это мое иноверческое имя. А
Эстер - еврейское, солидное. Я ужасная и отвратительная еврейка. Если бы я
не была еврейкой, не случилось бы ничего из того, что случилось со мной.
Я ничего не сказал, боясь подобных разговоров. Но невольно подумал о
нацистских преследованиях. Машинально мой взгляд перенесся на вуаль,
закрывавшую раны, о которых рассказывала моя секретарша.
Угадав мои мысли, Эстер сказала:
- Не на это я намекаю, - она приподняла угол темной ткани, и мне
открылось ужасное зрелище истерзанной, залатанной, ядовитого цвета щеки -
...Не слишком веселое зрелище, не так ли, дорогой друг? Конечно, если бы
тогда были необходимые инструменты и лекарства, раны удалось бы залечить
лучше...
Я хранил молчание. Она опустила свою вуаль.
- Это произошло в лагере. Да, вместе со всей семьей я была выслана. На
нас донесли...
Она странно улыбнулась.
- Вернулись только мой брат да я. Это произошло со мной в лагере, во
время случайного пожара, но... но я не испытываю ненависти к немцам.
- А могли бы, - признал я. - Ненависть в ответ на ненависть не приводит
ни к чему хорошему, но... в конце концов... никто не упрекнул бы вас, если
бы вы их ненавидели.
- Я не питаю к ним ненависти, - настаивала она. Но лихорадочный блеск в
ее бархатных глазах опровергал эти слова.
- Тем лучше, - сказал я.
И вернулся на свое место. Пока оставалось неясным, чем мне грозит эта
давняя история, разве что она решила изучить степень антисемитизма и