"Андре Мальро. Королевская дорога [1.08.06] Перевод с франц. Н.А.Световидовой, 1992 Роман" - читать интересную книгу автора

его губах, на кончике сигареты, словно позолоченном. Клод чувствовал, как
мысли его постепенно смыкаются со словом, они были похожи на тихо плывущую
лодку с гребцами, одновременно взмахивающими вёслами, на которых отражаются
корабельные огни.
- Что вы хотите этим сказать?
- Когда-нибудь вы сами поймёте... сомалийские бордели полны
неожиданностей...
Клоду знакома была эта злобная ирония, с которой человек говорит обычно
только о себе или о своей судьбе.
- Полны неожиданностей, - повторил Перкен.
"Каких?" - задавался вопросом Клод. Перед глазами его снова вставали
световые пятна керосиновых ламп, облепленных насекомыми, девушки с прямыми
носами, в их облике не было ничего, что соответствовало бы понятию, которое
вкладывалось в слово "негритоска", если не считать ослепительных белков
глаз, отделявших зрачок от тёмной кожи; покорные флейте слепца, они
двигались по кругу, и каждая в исступлении хлопала по чересчур крупному заду
той, что шла впереди. Но вот внезапно их круг распался; слив свой голос с
особо чувственной нотой флейты, они замерли на мгновение с закрытыми
глазами, головы и плечи оставались неподвижными, а сковывавшему их
напряжению они давали выход, без конца заставляя вибрировать крепкие мускулы
своих бёдер и торчащей груди, в свете керосиновой лампы пот лишь подчеркивал
эту трепетную дрожь... Хозяйка подтолкнула к Перкену совсем юную девушку, та
улыбалась.
- Нет, - сказал он, - вон ту, другую. У той по крайней мере это,
похоже, не вызывает восторга.
"Садист?" - подумал Клод. Ходили слухи о всякого рода миссиях, которые
Сиам [1] возлагал на него в отношении непокорных племён, о его деятельности
в краю чамов [2] и лаосских походах, о его своеобразных взаимоотношениях с
правительством Бангкока, то добросердечных, то угрожающих; о той неистовой
любви, какой окружали его когда-то, преклоняясь перед его могуществом, перед
его необъятной властью, над которой он не терпел никакого контроля, о его
закате, его эротизме; между тем здесь, на пароходе, ему не было бы отбоя от
женщин, если бы он не оборонялся от них. "Что-то такое, конечно, есть, но
это не садизм..."
Перкен откинул голову на спинку шезлонга: на маску несгибаемого консула,
застывшую, как оскал зверя, упал яркий свет, её суровость подчеркивалась
тенью глазных орбит и носа. Дым от его сигареты, поднимаясь вверх, терялся в
непроглядной ночной тьме.
Слово "садизм", застрявшее в сознании Клода, вызвало к жизни одно
воспоминание.
- Однажды в Париже меня привели в какой-то жалкий борделишко. В
гостиной находилась одна-единственная женщина, она была привязана к лежаку
верёвками с поднятой юбкой, вид глупейший...
- Кверху передом или задом?
- Задом. А вокруг - шесть или семь типов: самые заурядные обыватели
при галстучках, в пиджаках из альпака (дело было летом; правда, жара стояла
не такая, как здесь...), глаза у них выпучены, щёки пунцовые, и каждый из
кожи вон лезет, всеми силами стараясь показать, что пришёл поразвлечься...
Они подходили к женщине, один за другим, хлопали её по заднице - причём
только по разу - расплачивались и уходили либо поднимались на второй