"Альберт Мальц. Человек на дороге " - читать интересную книгу автора

посту.
Клаксон у меня хороший, пронзительный, и я знал, что тоннель усилит
звук раза в два. Я опустил руку на маленькую чёрную кнопку и нажал ее изо
всех сил. Человек должен был или подскочить на месте или подтвердить мои
предположения о призраке.
Ну так вот - призраком он не был, но подскочить тоже не подскочил. И
глухота тут была не при чём. Он прекрасно слышал гудок.
Он напоминал человека, погруженного в глубокий сон. Казалось, что гудок
разогнал этот сон не сразу, а постепенно, словно сознание спящего было
спрятано глубоко в каком-то внутреннем тайнике. Человек медленно повернул
голову и взглянул на меня. Он был высокого роста, лет тридцати пяти, с
грубоватым, самым обычным лицом - большой мясистый нос, широкий рот. Лицо
ничего не говорило. Я бы не назвал его ни добрым, ни злым, ни умным, ни
глупым. Оно было мокрое от дождя, а глаза его словно заволокло пеленой. Вот
только глаза у него были необычные, - а так, подобные лица можно встретить в
шесть часов утра у шахты или при выходе с фабрики, со сталелитейного
завода - везде, где труд рабочего тяжел. Я не мог понять, почему у него
такие глаза. Это не был остекляневший взгляд пьяного или сумасшедшие глаза
припадочной, которую я раз видел. Единственно, кто пришёл мне на ум, - это
один мой знакомый, умерший от рака. В последние дни перед смертью глаза у
него были такие же мутные, а взгляд отсутствующий, словно прошлая жизнь,
приковывая к себе все его мысли, тайно проходила за этой белесой пленкой. И
такой же взгляд был у человека, встретившегося мне в тот день на дороге.
Услышав, наконец, мой гудок, он неторопливо обошёл машину и остановился
у дверцы. Я ждал, что он хотя бы проявит удивление, увидев машину так близко
от себя. Но он был невозмутим. Он шагал неторопливо, спокойно, словно
дожидался меня всё это время, потом нагнул голову и заглянул под верх
машины.
- Не подвезёте, друг?
Я увидел длинные лошадиные зубы, искрошенные по концам и желтые от
никотина. Голос у него был высокий, говорил он в нос, растягивая слова, как
это свойственно южанам. В городах Западной Виргинии редко слышишь такую
речь. Я решил, что он, должно быть, уроженец горных районов. Я оглядел его
костюм - старое кепи, новая синяя рубашка и темные брюки, - все это насквозь
мокрое от дождя. Костюм тоже сам по себе мало о чём говорил.
Я, вероятно, углубился в свои мысли, потому что он опять попросил
подвезти его. - Я иду в Уэстон, - сказал он. - Вы туда держите?
Я взглянул ему в глаза. Пелена исчезла, и сейчас это были самые
обыкновенные глаза - карие и влажные.
Я не знал, что ответить. Мне не хотелось сажать его в машину: этот
случай очень неприятно подействовал на меня, и я думал только о том, как бы
поскорее уехать из тоннеля, да и от него тоже. Но взгляд у этого человека
был терпеливый, почти робкий. Капли дождя стекали по его лицу, он обратился
ко мне с просьбой и сосредоточенно ждал моего ответа. У меня язык не
повернулся сказать - нет. Кроме того, он возбудил мое любопытство. -
Залезайте, - ответил я.
Он сел рядом со мной, положив на колени сверток в коричневой бумаге. Мы
выехали из тоннеля.
От Гоули до Уэстона около ста миль по трудной горной дороге -
пятимильный подъем на вершину горы, потом пять миль спуска и снова подъем.