"Александр Малышкин. Падение Даира (Сб. "Поединок" 1982)" - читать интересную книгу автора

Но кто-то уже проведал о красных лавах на побережье. На тайной
неуловимой бирже платили безумное - бриллиантами и золотом, чтобы попасть
в секретный план эвакуации, лежащий в несгораемом шкафу в кабинете
главкома. Панический шепот шелестел в улицах. На рейде дредноуты дымили
загадочно и угрюмо.
Ночью в степном городке горели факелы и строился корпус генерала
Оборовича. Под звездами, сняв шапку, генерал сказал:
- Прощайте, братцы. Помните: идя в бой, мы должны себя считать уже
убитыми за Россию.
Корпус шел в боевой резерв: его берегли для решающего момента. Первым
скакал в степь офицерский эскадрон. Просмеявшись беспечной лихостью, гинул
он в пустыню, где замкнулась за ним ночь навсегда...
И еще позже - в селе Перво-Николаевка, что на северном берегу залива,
было так:
Красноармеец Микешин, сидя перед пылающей печкой в волостном
исполкоме, где разместился взвод, доел последнее сало, аккуратно подрезая
его ножичком, обтер тряпичкой рот и, посасывая зубом, сказал товарищу, что
лежал животом на полу:
- Кончил, Юзефка. Ну, и сала же попалась вкусная, лихо ее забери...
И лег рядом.
В избу зашел секретарь исполкома, кривой инвалид, которого заели в
боковушке солдатские вши. От бессонницы решил кое-что поделать для
завтрашнего праздника - годовщины, полез по лавкам протирать портреты
вождей, потом из канцелярского шкафа достал два красных свертка. Солдатам
крикнул:
- Помогите, што ль, лозунга-то развесить, эй!
Никто не встал: все спали, а то нежились, жмурясь и затягиваясь из
цигарок. Кривой протянул один плакат над окном, но для другого не хватило
места, да и работать одному разонравилось. Микешин поднял голову и от
безделья разбирал:

Мы - миру - путь - укажем - новый...

Секретарь сел к печке, к теплу и прикорнул. В полночь велели
собираться. Взводу назначено было идти в головной колонне, роздали ножницы
для резки проволоки и гранаты. Микешин подтянул ремешок, поглядел на
спящего секретаря и взял, подмигнув, оставшийся красный сверток.
Ночь стояла без дна, без края; после тепла сонно и дрожко зяблось.
Ротный обходил, считая людей.
- Первое дело, братва, не шуметь, ни гугу... Мы его на печке живьем
сцапаем! Слушать команду...
В бездонно-черном белые пожары далеко-далеко играли, трепетали,
качались, вспыхивали огоньками: это вправо нервничали за террасой, щупая
ночь прожекторами и ракетами. На заливе и впереди стоял глухой морок,
шуршала и тревожно гудела только где-то земля. То шли к берегу тьмы тем с
прибрежных деревень, волоча за собой артиллерию.
- Взвод... арш...
Прошли мимо темных ометов за околицу, полезли под откосы. За откосами
начиналось высушенное ветрами морское ложе. Микешин отошел в сторону, снял
опорки и быстро, на ходу, перекрутил ноги плакатом: старые обмотки