"Александр Малышкин. Падение Даира (Сб. "Поединок" 1982)" - читать интересную книгу автора

лавой катились телеги с пулеметами, мотоциклетки, автомобили со штабами и
канцеляриями, подтрясывались конные с пиками, винтовками и палицами,
высматривая зорким озорным глазом, нет ли дымка за перевалом. И если
показывался дымок, деревня - сваливалось все в кучу, задние с лету
шарахались на передних: начиналась дикая скачка на дымок, на околицу - с
пиками наперевес, с криками "дае-о-ошь!". В улицах, сразу пустеющих,
сползали на скаку брюхами с лошадей, жгли наскоро костры, шарили по
погребам, варили баранов, ели, рыскали за самогонкой, гоняли девок - и
снова, вскочив на коней, относились, как ветром, в версты, в мерзлую пыль.
Впереди скакал слух: конные идут.
У мостов еще с ночи стояли мужики с подводами: через мосты было не
проехать, надо было ждать, когда схлынет волна... Мужики обжились,
распрягли лошадей, варили в ведерках снедево, спали, а то прохаживались,
переругиваясь от тоски. Сзади подъезжали еще; останавливались; гомоном,
ярмарками кишело в полях у мостов.
От Тагинки примчались и тут же круто застопорили армейские
автомобили. С машин гудели в упор в едущих сиплыми пугающими гудками;
адъютант бегал по мосту, едва не попадая под ноги лошадям, кричал,
потрясая револьвером, но безуспешно: глухая сила хлестала через мост,
спершись стеной и не пропуская никого. Черноусый в бурке нагнулся с седла
к командарму и, дерзко подмигнув, крикнул:
- Посидишь, браток! Закуривай! Га!
С трудом рванулись из клокочущих летящих лав назад - к Тагинке, чтобы
взять в объезд. И сразу обе машины ринулись, словно спасаясь - и сразу
рухнуло гиком, засвистело сзади и заревело тысячами горл; отставшие
неслись, нахлестывая лошадей, на автомобили, на близкий дымок. Командарм
оглянулся: оторвавшись от толп, падали в зияние дорог автомобили, за ними,
словно предводимое вождями, неслось облако грив, пик и развевающихся в
ветер отрепий. Ревели дико и пугливо машины вождей; мчалась ножовщина,
сшибаясь друг с другом осями, сворачивая плетни и ветхие палисаднички,
улицы тонули в звякающем железе, вопле бубнов, визге лошадей. Командарм
силился подняться, его сбивало ветром - в ветер, в гик злобно кричал:
- Молодцы! Блестящая кавалерийская атака!..
Селом зачертили машины - в пустые пролеты - в степь. Из штаба дивизии
глядели недоуменно, в штабе бросили работу, липли к окнам: все хотели
увидеть знаменитые полки, овеянные ужасом и красотою невероятных легенд.
Пылью и гомоном крутило улицы. За пылью и гомоном в полдень разграбили
дивизионный склад с фуражом; гикая, метались по задворкам, высматривая у
мужиков и по штабным командам лошадей; которых посытее брали себе, а
взамен оставляли своих, мокрых и затерзанных скачкой. То и дело
запыхавшиеся прибегали в кабинет к начдиву - доложить; в кабинете топали
ногами, материли в душу и в революцию, - улицы крутило пылью, гоготом,
стоном; дьяволы мчались, скалясь на штаб.
В переулке остановили вестового Петухова, подававшего лошадей
комиссару: в лакированную пролетку переложили молча пишущую машинку и
пулемет, поверх всего посадили рябую девицу в шинели и велели ехать за
собой.
Петухов было фыркнул:
- Ну-ну, шути да не больно!.. Я тебе не собачья нога! Я от комиссара
штаба, за меня ответишь, брат!..