"Александр Малышкин. Поезд на юг (Советский рассказ двадцатых годов)" - читать интересную книгу автора

на щеках. О, какая непримиримая, щемящая скука за них - им сейчас в
Москву, обратно в Москву!
Товарищ Яковлев, пока жена переодевает ребят, разговаривает со мной как
старый знакомый. О службе в Крыму мечтал давно, здесь все-таки родной
воздух, ребятишки подрастут хорошо, по милиции особого беспокойства не
будет, - какие здесь происшествия! А им с женой давно надо подзаняться
самообразованием.
- Посмотрим сегодня вашу пещеру, - с притворным равнодушием говорю я.
От того, как он взглянет и ответит, мучительно зависит чтото мое.
Паренек улыбается поверх моей головы в небо.
И не говорит ничего.
В автомобиле нам с блондинкой достаются передние места.
Мне бы хотелось видеть всех перед собою. Ну, хорошо, теперь я увижу их,
когда мне понадобится, в самое лицо.
Блондинка сразу рассыпчато добреет и радуется даже на лысые загородные
пригорки.
- Дивно, дивно, - лепечет она; мяса ее пышно сотрясаются в такт мотору.
Мы катим влажной Балаклавской долиной. Над ней облачно, селения вправо
по пояс в зеленой благодатной мгле межгорий. Это там - синий рай. По
спирали забираемся выше и выше. Шофер переводит скорость, мотор заунывно
скрежещет, словно сердце и ему захватывает высота. Горы подходят ближе и
ближе курчаво-седыми, известковыми склонами. Выше уже нельзя - под нами
воздух и клочкастый кустарник и сквозящие, в жутких низах, долины. Сейчас
мы свергнемся туда.
- А-ах!.. - дурачась, кричит сзади в испуге Григорий Иваныч.
Мы падаем в пустоту, кусты рвано свистят, в груди нет воздуха. Я
оглядываюсь. Женечка жмется к Григорию Иванычу, судорожно схватив его под
руку, беспомощная, растерявшая все свои комнаты и всех мамаш. И глаза
Григория Иваныча встречаются с моими - они невидящие, блаженные...
Мы отдыхаем- в Байдарах. Пахнет близким вечером, прокропил небольшой
дождь, после которого будет солнце и ветер в соснах, наверху. От прохлады
зелеными капельками тронулся виноград на прилавках. Кажется, что мы едем
бесконечно долго... Может быть, во сне.
Да, во сне. Вот ущелье, которым проходила когда-то зеленая армия; еще
поворот - и чьи-то глаза угадают и вопьются в темное зияние под соснами,
на срывающейся зеленой высоте.
Вот уже заходят затылины гор, вкось сбегает по той стороне синее
кустье, вот дымок пустоты за краем шоссе... И я жду - я чувствую чужую
тоску сзади себя, внезапную, как нож; я чувствую, как торжествующий и
страшный свет, упавший из давнего, вдруг по-иному осверкал и показал там
жизнь. Но, может быть, то почудилось лишь мне одному? Я поворачиваю
голову, чтобы заглянуть в помутнелые лица двоих, сидящих сзади.
Я ищу их, но вместо этого вижу Григория Иваныча, жутко встающего в
мигающей своей улыбке, и вижу десяток других глаз, которые безумеют и
вдруг голубеют.
Мы падаем в Байдарские ворота! Стены гор распахиваются настежь. Шофер
дурит и осаживает- машину над самой бездной, над лазурной, сосущей сердце
пустотой. Ни перед нами, ни под нами нет ничего, кроме неба и дрожащей
торжественной синевы, восходящей через мир.
Море.