"Эрнст Малышев. Шарлатан" - читать интересную книгу автора

да что-то голова закружилась...
"Впервые со мной такое... Неужто... старость подкрадывается, а ведь
прошел-то поди ничего, километров 30 с гаком, не более..."
Вдруг Трезорка буквально взорвался яростным лаем, казавшимся оглушительным
в этой напряженно звенящей тишине. Покачиваясь, еще не придя в себя от
внезапного головокружения, Ефим подошел поближе, да : так и застыл с
открытым от удивления ртом.
На голом снегу, полузавернутый в опаленные лохмотья, лежал, уставившись в
небо, смуглокожий, с удивительно длинными узкими глазами младенец.
Оглянувшись по сторонам и никого не обнаружив, Ефим дотронулся до ребенка
пальцем, да сразу отдернул, так его удивило горячее тело младенца.
"Надо же, живой! Сколько же он лежит тута... Может, гольдка какая
подкинула?"
Крикнув Трезорке: "Ищи!" - Ефим взял ребенка на Руки, еще раз удивившись
его жару в эту сорокоградусную холодину, и сунул за пазуху полушубка.
Затем кликнул ничего не обнаружившего Трезорку и, с трудом передвигая
ногами, побрел обратно.
Возвращался тяжело, с одышкой, часто останавливался для отдыха. К вечеру,
едва добравшись до избушки, сразу завалился на нары, предварительно
тщательно запеленав ребенка в шкуру убитого им раньше крупного белого
песца. Младенец не кричал, не плакал, не сучил ручонками, а беззвучно
лежал, уставившись в закопченный потолок своими узкими, доходящими почти
до висков, черными глазами.
Ефиму неможилось. Проворочавшись с боку на бок до рассвета, засобирался в
деревню. С собою ничего не взял, лишь захватил ружьишко, да этого невесть
откуда взявшегося мальчонку.
Его старуха Варвара, по прозвищу Куделиха, лишь всплеснула руками, когда
он, качаясь от усталости и головокружения, распахнул ногой дверь
пятистенка рубленого еще дедом.
"Да на тебе ж лица нет... А дите-то откуда?" - Варвара ловко перехватила
одной рукой меховой сверток, другой успела поддержать сползавшего на пол
мужа.
Так и появился у Гольцовых этот приемыш, окрещенный Егоркой.
Ефим не долго прожил после возвращения. С неделю неподвижно полежал на
лавке у печи, завернутый в лоскутное одеяло, да под рождество и
преставился от неизвестной болезни, которая, к тому же, полностью облысила
кудрявую, еле тронутую сединой голову.
Вызванный Куделихой деревенский "фершал" помочь оказался не в силах. Долго
ходил вокруг больного, заставлял показывать язык, заглядывал в глаза,
оттопыривая пальцем нижнее веко, щупал грудь, спину, потом сокрушенно
покачал головой и, уходя, сказал: "Не горюй, старая, все мы смертны".
Егорка хлопот никаких Куделихе не доставлял, не в пример младенцам его
возраста, молча и неподвижно лежал на ее кровати, не закрывая глаз ни
днем, ни ночью. Пищи никакой не принимал, под себя не испражнялся, и
Куделиха уже подумывала, что, не дай бог, и "ентот" помрет, и останется
она доживать свой век одна в этом старом доме. А ребенок, невзирая на ее
страхи, жил, даже стал понемногу вытягиваться в длину. Но по-прежнему
ничего не ел, разве сунет ему старая в рот горбушку хлеба, намазанную
медом, да и захлопочет по домашним делам.
Чем только не пробовала Куделиха кормить приемыша: и коровьим молоком, и