"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

человечка, дает ему деньги на предвыборную кампанию (дело-то крайне
дорогое), а тот, когда становится президентом, выполняет его желания. А куда
он денется, если его загодя купили? Ну и где тут воля народа?
- Не знаю... Любой государственный строй основан на насилии, - сказал
Эльф. - И при каком бы строе я ни жил, мне всегда будет плохо.
- Конечно, - согласился Йон, - любое государство - это насилие. Но при
капитализме насилие направлено на то, чтобы воспитать в тебе собственника и
потребителя, а при коммунизме - чтобы сделать тебя человеком, который
стремится к добру, а к собственности равнодушен.
Потому что собственность - это основа общественного зла.
- Ты же говорил, что веришь в Христа, а он отвергал насилие, - заметил
Эльф. - Как же ты тогда можешь одобрять коммунистическую революцию?
- Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц, - встряла Белка. - Ты вспомни
историю России. Христианство пришло сюда на мечах дружины князя Владимира.
Поломали идолов, порубили сопротивлявшихся язычников, и стала Русь
христианской державой.
- Тоже была кровь, и ничего, Русь только выиграла, - поддержал ее
Йон. - Так же и с коммунизмом.
Эльф отвернулся от них, посмотрел на рычащий поток машин, тупо месящий
грязный соленый снег.
- Все не то... Все не так... - медленно и аккуратно выговаривая слова,
сказал он. - Шаг за шагом мы, люди, все делаем не так. И мир проповедуем с
мечом, и счастье приносим в кровяных капельках. Мы забыли какую-то крохотную
вещь, без которой жизнь нас не принимает.
Что-то маленькое, меньше пылинки, но без этого не удержать нам небо на
плечах. Не устоять на лезвии. Это же очевидно. И прав был
Достоевский: нельзя построить храм, в основании которого заложена
слезинка ребенка. Не устоит этот храм.
Белка внимательно и серьезно посмотрела на него:
- Тебе куда-нибудь в скит надо, даже не в монастырь. Здесь тебе не
жизнь. Может быть, ты прав, и здесь все заражено. Может быть... Но тогда
тебе надо уходить.
- Я уже пробовал уходить и не возвращаться в город. Ничем хорошим это
не кончилось. Я слишком слабый, чтобы выжить в одиночку хоть там, хоть
здесь.
Она помолчала и тихо сказала Эльфу:
- Не надо бояться смерти, не надо бояться крови. Каждый человек
рождается в этот мир задыхаясь и в крови. Но это же не значит, что рождение
человека - плохо. Даже когда мать человека умирает при родах, это не значит,
что рождение - плохо.
Тем временем на кухне Сатир продолжал жить своей странной, никому не
понятной, пугающей жизнью. Остальные обитатели квартиры, глядя на
судорожные, неуверенные движения его тела, понимали, что видят только
слабое, пришедшее неизвестно из каких далей эхо этой жизни.
Наблюдая, как Сатир поднимает голову к небу и что-то беззвучно шепчет,
едва шевеля губами, они с трудом могли оставаться спокойными. И Белке, и
Эльфу до дрожи в руках хотелось встряхнуть его, сорвать с глаз повязку,
вытащить из ушей воск и вернуть наконец обратно. Подчас даже Ленка приходила
на кухню и, нервно переступая ногами, призывно лаяла, желая пробудить
Сатира, но тот оставался безучастным и лишь слегка поворачивал голову в ее