"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

глаза Эльфа медленно закрылись, и он незаметно уснул.
Сатир тем временем тихо прошел мимо шалаша, сказал "тс-с-с"
проснувшейся Ленке и направился в лес. Несмотря на темноту, он быстро нашел
старый пень, поросший мягким, как кошачья шерсть, мхом, из глубины которого
светились добрые глаза. Он улегся рядом, прижался щекой. Не торопясь и
ничего не забывая, принялся рассказывать о том, что произошло с ним за
последнее время. Мать слушала, тихо и убаюкивающе поскрипывала, гладила сына
по голове, щурилась от радости. Зная, что не должен этого делать, Сатир
рассказал про Африку. Услышав о скором отъезде в неведомые края, мать
притихла, корешки ее замерли, глаза потускнели.
- Если ты уйдешь так далеко, я не смогу тебя защитить.
- Я знаю, - негромко откликнулся сын.
Плыли по воздуху редкие огоньки светлячков, на травы ложилась зябкая
предутренняя роса, обещая хороший день.
Утром друзья сделали "тарзанку" и до вечера прыгали в реку под
несмолкаемый лай Ленки, которой эта забава отчего-то не понравилась.
Она носилась вокруг них, шутя пыталась ухватить за голые ноги. Эльф с
Тимофеем брызгали в нее водой и хохотали.
Вечерами Белка садилась у костра и напевала что-нибудь, светло и
грустно глядя на огонь.
Детство было ласковым,
Детство было солнечным.
За руку, да по небу,
Да так безоблачно...
По щекам ее, ласкаясь, скользили тени, в глазах отражались искры,
словно золотые рыбки в полыньях плескались.
- У тебя такое лицо... не знаю... будто ты старые письма сжигаешь, -
сказал ей как-то Эльф, вороша веточкой яркие угли на краю костра.
Серафима улыбнулась, словно очнувшись от дремы, кивнула головой:
- Да, что-то сентиментальное настроение нашло. Вспоминаю прошлое.
Как-никак, скоро новая жизнь начинается. Надо подумать, подвести итоги.
В середине августа друзья стали собираться в город. Они сложили в
рюкзаки свое скудное добро, оглядели насупившееся небо, потемневшее озеро,
дубы над ним, желтые листья, уносимые течением, жухлую осоку по берегам,
шалаш, полтора месяца служивший им домом. Ветки, укрывавшие их жилище,
высохли, листья местами опали, оставив после себя зияющие дыры. Шалаш стоял
теперь жалкий и словно бы извиняющийся за свою немощь. Всем стало грустно,
глядя на него, как будто они были в чем-то перед ним виноваты.
Сатир взял спички, и через секунду робкий огонек затрепетал на сухой
листве. Вскоре весь шалаш был объят пламенем.
- Странное ощущение, - сказал Эльф, когда они уже шли в сторону
Москвы. - Как будто свой дом сожгли. Бесприютно как-то сразу стало...
Тимофей, узнав, что ему предстоит пойти в суворовское училище, не на
шутку заартачился:
- Я лучше бомжом буду на вокзалах ночевать, чем учиться в этой вашей
шарашке! Даже не надейтесь, что я соглашусь! Мы с Ленкой и без вас не
пропадем. Проживем, не маленькие. Вам надо - вы сматывайтесь куда хотите, а
меня не трогайте. Я сам себе хозяин! - кричал он, раскрасневшись.
- Тимофей, - Серафима взяла пацана за плечи, мягко посмотрела в
глаза, - мы не можем взять тебя с собой, это слишком опасно. Но рано или