"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

у нас будет куда больше шансов вырваться, чем всем вместе.
- "Дудки", - негромко повторил за ней Эльф. - Нелепое слово.
Я остаюсь.
- Эльф, ты должен уходить. Может, у тебя получится добраться до Москвы,
а там нас Тимофей ждет. Мы нужны ему. Хоть кто-то должен добраться и
позаботиться о нем.
- То есть ты мне предлагаешь бросить вас?
- Не бросить, - нервно и устало повторила Белка, - разделиться.
Серафима устроилась на втором этаже заброшенного блочного дома с
наполовину провалившейся крышей, стоящего напротив их бывшего жилища. Пол ее
нового пристанища был засыпан обломками бетона и старым, полуистлевшим
мусором, в котором тихо шуршали какие-то насекомые и охотящиеся на них
юркие, словно иглы в умелых руках, ящерки. Белка встала возле окна без рам и
стекол и, опершись плечом о стену, стала наблюдать за окрестностями. Город
засыпал. Стихал его монотонный шум, замолкал детский смех, крики домохозяек,
редкие сигналы машин. Солнце погружалось в темные облака, похожие на
распаханное поле. Теплый ветер влетал через окно, шевелил Белкины волосы,
шептал что-то беззаботное, тревожил запахами. Серафима вдохнула полной
грудью.
"Домой хочется, в Россию, - с тоской подумала она. - Морозом подышать,
снегу поесть..."
Неподалеку послышался шум мотора, Белка замерла, но машина, сверкнув
красными огнями габаритов, исчезла за поворотом.
К их дому подъехали два джипа с десятью автоматчиками. Пятеро солдат
рассредоточились вдоль стен, остальные медленно открыли входную дверь и,
осторожно поводя стволами, исчезли за ней. Вскоре из окна высунулась голова
в военной фуражке, скомандовала что-то оставшимся на улице, и те тоже
скрылись в доме.
"Вот и западня для Сатира готова", - отметила Серафима.
Она впустую прождала всю ночь. Вздрагивала от шума движущихся машин, с
надеждой всматривалась во тьму. Когда где-то далеко за городом завязалась
короткая перестрелка, она едва смогла удержаться и не броситься туда.
Неопределенность душила и издевалась, как самый изощренный палач. Время шло
медленно и мучительно больно, словно кто-то выдергивал из живота по одному
мышечные волокна. Ей хотелось выть, колотить кулаками стены, швыряться
бетонными обломками. Она вцепилась в рукав куртки зубами и, с трудом дыша от
рвущегося наружу стона, продолжала не отрываясь смотреть на дорогу.
Рассвет залил крыши прозрачной розовой прохладой, проснулись и
засновали по улицам люди. Взошло солнце, окатило Серафиму зноем сквозь
разрушенную крышу. Белка отошла вглубь комнаты, чтобы ее присутствие было не
так заметно, сняла куртку с разодранным рукавом.
"Ну почему я не поехала с ним?" - в сотый раз спрашивала она себя.
Она села в углу, спрятала лицо в коленях и вдруг услышала, как кто-то
говорит тонким детским голоском:
- У! У-у! Руси!
Белка подняла голову и увидела, что из люка, ведущего с первого этажа,
на нее глядит, весело сверкая белками, пара карих, как у нее, глаз.
- Руси, руси! - весело повторил малыш, приподнимаясь. - У!
Серафима попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то неловкая и
натужная, словно бы извиняющаяся за что-то. Белка привычно сунула руку в