"М.К.Мамардашвили. Эстетика мышления " - читать интересную книгу автора

ни терзали, куда бы ни покатился мир, но увиденное знание истинной связи
этих людей - их братство - и есть то, что ты увидел, это и называется мыслью
или истиной. Это уже случилось, причем необратимо, и с этой необратимой
исполненностью мысли, или сознания твоего сознания, и связана радость.
Значит, радостью является чувство необратимой исполненности смысла.
Именно к этому приложимо слово "эстетика", поскольку оно обязательно
предполагает нечто чувственное. Эстетика ведь тоже неотделима от
сенсуального, чувственного начала, хотя это просто слово, но и оно имеет
свою чувственную материю, несет чувственную радость. А краски, цвет? Цвет
хотя и несет смысл, но одновременно радует и наши чувства. А мысль в этом
плане находится в особом положении, для разъяснения которого необходимо
сказать о совпадении.
Существуют и происходят очень странные совпадения. Об этом мне тоже
придется говорить, чтобы у вас не было смущения, не возникало бы комплекса
неполноценности. Что вы-де ничтожны, а мысль философа велика, и вам до нее
не дотянуться. Пока я условно назову это коинциденцией, то есть совпадением,
пометив, что если вы что-либо подумали, то это существует, даже если уже
кто-то это подумал. Повторяю, что-то помысленное вами - ваше, даже если это
совпадет с мыслью другого человека, но пока это оставим. [12]
Я хочу обратить сначала ваше внимание на следующее обстоятельство
(очевидно, вы тоже о нем задумывались, как и я): почему люди любят иерархию
и готовы бесконечно рассуждать на тему, что выше - художественная истина или
научная? Искусство или философия? Философия или наука? Чувства или мысль? В
результате и на основе чего сформировалось распространенное представление,
что в общем-то высшая радость и самое высшее состояние человека - это
состояние художественное (это представление незаметно предполагает, что у
художника, артиста, писателя всегда якобы есть какая-то особая привилегия).
Мне же всегда казалось, что у таких людей есть нечто, что лишь помогает им в
достижении художественного эффекта, а причина этого в их ощущении удачи или
неудачи своего труда. Поэтому, скажем, когда поэт пытается выразить свое
состояние в слове и ему не удается достичь ясности в том, что он испытал, у
него всегда есть промежуточный слой успеха, приносящий удовлетворение. То
есть непосредственная, чувственная материя стиха. И если он не добился по
каким-то причинам полного успеха в слое мысли, поскольку стихотворение тоже
мысль, он может найти удовлетворение в промежуточных слоях. К примеру, в
какой-либо уникальной аллитерации, способной искупить неполный успех в сути
дела. Но тогда прустовское рассуждение о поэтической радости как высшей
радости едва ли представляется верным, если есть, так сказать, этот клапан,
выпускающий излишний пар творческой энергии. Когда напряжение духа, не
вполне реализованное, может тем не менее принести удовлетворение, поскольку
в промежуточном слое чувственной конструкции (а стих обязательно умственная
конструкция) есть успех. И можно хоть чему-то обрадоваться, даже тому, что
не есть радость мысли. Следовательно, я уже отличаю тем самым радость мысли
от какой-то другой радости - эстетической.
Все это я говорю к тому, что в состоянии такого думания как раз и может
показаться, что я подумал нечто интересное, а оказывается, люди уже думали
так. Во вся-[13] ком случае, я встретил как-то похожую мысль у Евгения
Баратынского. Хотя, на мой взгляд, он не совсем законно выделяет среди
художников (в отличие от живописца, скульптора и музыканта, у которых
большую роль играет чувственная материя) именно художника слова, поэта, и