"Генрих Манн. Минерва (Трилогия "Богини, или Три романа герцогини Асси", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

усталого человека, которому пышная нагая женщина надевала венок на голову.
- Поздно, - сказала она про себя. - Он был, быть может, полон тщетной
страсти. А она приходит теперь, когда он даже не может больше желать ее.
Якобус возразил ей.
- Он великий художник и получает то, что заслужил.
Но она покачала головой. Ее огромные глаза, строгие, выпуклые и
неподвижные, не отрывались от стройной спины юного Мортейля. Он шел,
склонившись к белокурым волосам Клелии, большим узлом лежавшим на ее хрупком
затылке. Она двигалась легко и неслышно, белая и благоуханная, как цветочная
пыль. Проперция шла тяжело и с трудом. Фон Зибелинд сказал своему спутнику:
- Она выбросила за борт все высшее достоинство; теперь за ним летит и
обыкновенное приличие. Ее возлюбленный собирается жениться, она ездит вслед
за женихом и невестой, и в толпе, восторженно приветствующей знаменитую
женщину, она видит только девочку, которая отнимает у нее ее возлюбленного.
- Это великое и жуткое зрелище, - сказал Якобус.
- Я нахожу его жалким и невероятно бесстыдным. Но оно действует очень
благотворно, так как лишний раз показывает ничтожество так называемых
великих людей.
- Если на вас это действует благотворно... Сам Мортейль, кажется,
ничего не имеет против этого. Я видел, как он строил ей глазки за спиной
малютки.
- Как он любим!
Зибелинд фыркнул от ненависти.
- Вы думаете, невинный художник, что ему хочется отказаться от своего
изысканного положения - положения холодного господина, отвергающего
знаменитую во всей Европе женщину?
- Вы думаете, он отвергает ее?
- Из честолюбия, мой милый. Ведь о том, кто не хочет Проперции, будут
говорить дольше, чем о том, кто обладал ею. И при этом - сказать ли вам? - в
сущности, она ему нравится.
- Вы внушаете мне страх, Зибелинд. В делах любви у вас две пары глаз.
- У меня... ах, у меня... - Лицо Зибелинда покрылось потом, его карие
глаза со светлыми точками растерянно блуждали вокруг, а в голосе звучало
скрытое отчаяние. Вдруг он овладел собой и прогнусавил:
- Огромный опыт, почтеннейший. Само собой разумеется, когда я был еще
молод и хорош собой.
И он глупо рассмеялся.
Стены зала, в котором они теперь стояли, были покрыты молочно-белым
мрамором, подернутым розовой дымкой. Кое-где его прерывали плоские колонки,
выложенные серебром и голубыми камнями. Посреди зала находился круглый
маленький бассейн из голубого камня. Играющая на скрипке муза отражалась в
воде бассейна, а на его серебряных краях плясали хрупкие амуры. В зале почти
не было людей. Герцогиня сказала Проперции:
- Этот зал я люблю, он серебряный. На потолке над нами царят боги; их
ноги упираются в мраморные капители. Богини в серебряных шлемах, с большими
светлыми грудями, лежат на прозрачных подушках из облаков, в глубоком,
сияющем небе. Они ослепительно белокуры и белы, они добры, у них узкие
колени, и они покрыты драгоценностями. Боги, чернокудрые, стройные, с
глазами, полными прекрасных желаний, всегда остаются юношами; но их души
становятся все богаче. Юность богинь вечно в расцвете. Боги и богини мягки,