"Генрих Манн. Зрелые годы короля Генриха IV " - читать интересную книгу автора

Сам он не торжествовал победы. Ибо удавшееся дело тотчас же влечет за
собой следующее; кто не хитростью добивается успеха, а честно зарабатывает
его, тот даже не чувствует победы, и еще меньше опьянения. Король помышляя
лишь об одном - как бы наскоком занять свою столицу Париж, пока еще герцог
Майенн с разбитым войском Лиги не добрался до нее. Король был проворнее; а
кроме того, парижане поверили россказням, будто Майенн победил его и
обратил в бегство; это дало ему лишнее преимущество. Однако к его приходу
Париж уже опомнился и приготовился к обороне, впрочем, весьма бестолково.
Вместо того чтобы удерживать крепостные стены и валы вокруг внутреннего
города, парижане решили защищать и предместья. Это было на руку королю,
который замыслил опрокинуть их в открытом поле и на плечах у беглецов
ворваться в городские ворота.
Он без труда овладел наружными укреплениями, однако ворота в последний
миг успели запереть. Попытка кончилась тем, что войска его, все эти
швейцарцы, немецкие ландскнехты, четыре роты искателей приключений, четыре
тысячи англичан, шестнадцать французских полков, всем скопом наскочили,
принялись громить, грабить, убивать. И больше ничего... Короля, правда,
встречали криками ура, но среди грабежей и убийств. Он хоть и отдал приказ
стрелять по городу поверх стен, но сам уже знал, что столицы своей ему не
взять и на этот раз. Тогда он отправляется на покой во дворец, носящий его
родовое имя: Малый Бурбонский зовется он; Генрих проник сюда как чужой и
скудная постель ждет его здесь - всего лишь охапка свежей соломы. Три часа
остается ему для сна, часть их уходит на думы и сопоставления.
"В городе стоит Луврский дворец, там пленником промаялся я долгие
назидательные годы, и след тех годов остался на мне. Неужто свободным
человеком и королем мне никогда не видать этого города? Однажды, в
Варфоломеевскую ночь, во дворце пали почти все мои друзья, а в городе
большинство моих единоверцев. Вы отомщены спустя восемнадцать лет!
Только на одном перекрестке мои солдаты умертвили сегодня восемьсот
врагов, восклицая при этом: святой Варфоломей! Ужасно, что все возвращается
и ничто, ничто не может вовеки исчезнуть из мира. Я предпочел бы прощение и
забвение, я предпочел бы человечность. Что же истинно в наших распрях? Что
я знаю? Верно одно - и в стенах города, и за ними мы только и делаем, что
убиваем. Если б я проскочил в ворота раньше, чем их успели закрыть! Я бы
показал парижанам милостивого победителя и истинного короля. У королевства
была бы столица, у человечества - цель, на которую оно могло бы благостно
поднять взор. А взамен - лишь немного утоленной мести, и привычное
кровопролитие, и военная удача".
У тридцатишестилетнего Генриха много позади горестей и неустанных
трудов, но и радостей он вкусил без числа благодаря своему веселому нраву,
а теперь вот он лежит на свежей соломе возле большого обеденного стола. Он
еще раз вскакивает: король велит щадить церкни - "и людей также!" - кричит
он вслед капитану. Затем все-таки засыпает, ибо он научился владеть собой
при незадачах и горестях не менее, чем в дни непредвиденной милости судьбы.
Сон - его добрый друг - является исправно и приносит обычно то, что
требуется Генриху: не страхи, а видения, сулящие добро. Сегодня Генриху
привиделись во сне подплывающие корабли. Сперва они парили в дымке
горизонта, потом выросли в мощные, сверкающие громады, заполонили залитое
солнцем море: они приближались, они искали его, Генриха. Сердце у него
забилось, и во сне его осенило, что означает это посещение. - О чем-то