"Томас Манн. Хозяин и собака (Новелла)" - читать интересную книгу автора

А все вместе, пожалуй, приближаются к типическим очертаниям этой
последней; лесоводам известно, как приспосабливаются деревья к характеру
окружающей местности, не хуже женщин склонны они подражать гос--
подствующим линиям и формам. Здесь же господствуют причудливо изломанные
формы ивы, верной и постоянной спутницы всяких проточных и стоячих вод.
Будто ведьма из сказки, стоит она, протянув вперед руки со скрюченными
пальцами, из которых в разные стороны торчат метлы ветвей. Ей-то, должно
быть, и пытаются подражать все остальные. Серебристый тополь изгибается
точь-в-точь как она, а от тополя, в свою очередь, не сразу отличишь
березу, которая, соблазнившись местной модой, принимает порой самые
диковинные позы, - хотя это отнюдь не значит, что здесь не встречаются, и
в достаточном количестве, очень статные, а при выгодном вечернем освещении
попросту обворожительные особи этого милого дерева.
Здешние края знавали его и серебряным стерженьком, увенчанным редкими,
торчащими врозь листиками; и миловидной стройной красавицей с нарядным,
белым, как мел, стволом, кокетливо и мечтательно распустившей по плечам
зеленые кудри; и старухой поистине слонообразных размеров, со стволом в
три обхвата и грубой черной потрескавшейся корой, только вверху еще
сохранившей признаки былой белизны...
Почва в этих местах имеет очень мало общего с обычной лесной почвой.
Это галька, глина, а местами чистый песок, так что, казалось бы, ничего
на ней расти не может. Однако, в пределах своих возможностей, она
необычайно плодородна. Здесь растет высокая трава, напоминающая сухую
остролистую траву, что встречается в дюнах, зимой она устилает землю,
словно примятое сено, а иногда прямо переходит в тростник; в других местах
эта трава, напротив, становится мягкой, густой и пышной и вперемежку с
болиголовом, крапивой, мать-и-мачехой, всевозможными ползучими растениями,
огромным чертополохом и гибкими молодыми побегами деревьев служит хорошим
прибежищем фазанам и другим птицам, любящим ютиться среди шишковатых
корней. Из этой зеленой гущины всюду тянутся вверх и обвиваются спиралью
вокруг деревьев широколистые гирлянды дикого винограда и хмеля, даже зимой
продолжают они льнуть к стволам своими жесткими плетями, похожими на тугие
веревки.
Нет, это не лес, не парк, а настоящий волшебный сад. Да, волшебный сад,
хотя речь идет о природе скудной, убогой и даже в какой-то мере
искалеченной, описание которой исчерпывается десятком простейших
ботанических названий. Местность то и дело волнообразно подымается и
опускается, что и придает такую завершенность, такую глубину и замкнутость
пейзажу. Если бы лес здесь тянулся по сторонам на много миль или хотя бы
даже вширь на такое же расстояние, как в длину, а не насчитывал какую-то
сотню шагов от середины до края, и тогда ощущение уединенности, глуши и
оторванности от мира не могло бы быть большим. Только доносящийся с
востока мерный шум напоминает о дружеской близости реки, не видной
отсюда... Тут есть лощины, сплошь заросшие бузиной, бирючиной, жасмином и
черемухой, от аромата которых в паркие июньские дни тяжело дышать. А есть
овраги - самые обыкновенные выемки для добычи гравия, - где по склонам и
на дне ничего не растет, кроме сухого шалфея да нескольких прутиков ивы.
Хотя я живу здесь несколько лет и каждый день бываю в лесу, все это до
сих пор кажетвя мне необыкновенным и удивительным. Листва ясеней, похожая
на гигантские папоротники, вьющиеся растения, тростник, эта сырость и