"Томас Манн. Марио и фокусник (Новелла)" - читать интересную книгу автора

Сняв шелковый цилиндр, шарф и плащ, Чиполла, на ходу одергивая сюртук,
вытягивая манжеты с крупными запонками и поправляя бутафорскую ленту,
возвратился на авансцену. Шевелюра у него была безобразная:
собственно, почти голый череп, лишь узкая нафабренная полоска волос,
разделенная прямым пробором, тянулась, будто наклеенная, от затылка ко
лбу, а волосы с висков, тоже нафабренные, были начесаны к уголкам глаз -
прическа старомодного директора цирка, смехотворная, но идущая к его
необычному, индивидуальному стилю и носимая с такой самоуверенностью, что,
несмотря на ее комичность, публика в зале хранила сдержанное молчание.
Небольшой телесный изъян, о котором Чиполла намеренно заранее упомянул,
был теперь на виду, хотя по природе своей не совсем ясен: грудная клетка,
как всегда в таких случаях, была смещена кверху, но горб на спине торчал
не на обычном месте, между лопатками, а ниже, над бедрами и поясницей, не
мешая ходьбе, но придавая ей что-то нелепо ка-рикатурное, так как каждый
шаг получался враскачку. Впрочем, поскольку Чиполла предупредил о своем
уродстве, оно никого не поразило, и в зале к нему отнеслись с подобающей
деликатностью.
- К вашим услугам! - сказал Чиполла. - Если вы не возражаете, мы начнем
нашу программу с кое-каких арифметических упражнений.
Арифметика? Это, пожалуй, на фокусы не похоже. У меня уже начало
закрадываться подозрение, что Чиполла что-то темнит, но кто он на самом
деле, было еще неясно. Мне стало жаль детей; но пока что они были
счастливы просто оттого, что сидят здесь.
Номер с числами, который Чиполла продемонстрировал, был столь же прост,
сколь ошеломляюще эффектен по концовке. Чиполла начал с того, что
прикрепил кнопками лист бумаги в правом верхнем углу доски и, приподняв
лист, написал что-то мелом на доске. При этом он без умолку болтал,
стремясь, очевидно, беспрерывным словесным сопровождением оживить помер,
чтобы он не показался суховатым; по существу, фокусник одновременно
выступал и в роли собственного конферансье, очень бойкого на язык и
находчивого. Он все время старался уничтожить пропасть, существующую между
эстрадой и зрительным залом, пропасть, через которую он уже перебросил
мостки своей перепалкой с молодым рыбаком и с этой целью то приглашал на
сцену кого-нибудь из публики, то сам по деревянной лесенке спускался вниз
в партер, чтобы вступить в личное общение со зрителями. Все это составляло
стиль его работы и очень нравилось детям. Не знаю, в какой море входило в
намерения и систему Чиполлы то, что он тут же, сохраняя, впрочем, полную
серьезность и даже мрачность, пускался в пререкания с отдельными лицами -
публика, во всяком случае публика попроще, видимо, считала это в порядке
вещей.
Кончив писать и прикрыв написанное листом бумаги, он попросил двух
человек подняться на эстраду, чтобы ассистировать при предстоящем
подсчете: ничего трудного тут нет, даже тот, кто-но очень силен в
арифметике, вполне справится. Как обычно бывает, желающих но нашлось, а
Чиполла не хотел утруждать привилегированную публику. Он держался народа и
обратился к двум здоровенным дубоватым парням на стоячих местах в глубине
зала, подбадривал их, стыдил, что они праздно стоят и глазеют, не желая
сделать одолжение собравшимся, и в конце концов уговорил. Неуклюже шагая,
парни двинулись вперед ио проходу, поднялись по ступенькам и, смущенно
ухмыляясь, под крики "браво" своих приятелей встали возле доски. Чиполла