"Томас Манн. Марио и фокусник (Новелла)" - читать интересную книгу автора

linguaccia", что означает "обложенный язык" и вызвало взрыв смеха.)
Ступайте друзья! - повернулся ои к двум остолопам. - Я на вас
нагляделся, сейчас у меня дело к этому поборнику чести, con qnesto
torregiano di Vcnere, этому стражу башни Венеры, несомненно предвкушающему
сладостную награду за свою преданность.
- Ah, nоn scherziamo! Поговорим серьезно! - воскликнул парень, глаза
его сверкнули, и ои даже сделал такое движение, словно хотел сбросить
пиджак и от слов перейти к делу.
Чииолла отнесся к этому довольно спокойно. В отличие от нас,
обменявшихся тревожным взглядом, кавальере имел дело с соотечественником,
чувствовал под ногами родную почву. Он остался холоден, выказав полное
свое превосходство. Насмешливым кивком в сторону молодого петушка,
сопровождаемым красноречивым взглядом, он призвал публику посмеяться
вместе с ним- над драчливостью своего противника, свидетельствующей о его
простодушной ограниченности. И тут опять произошло нечто поразительное,
осветившее это превосходство жутковатым светом и самым постыдным и
непонятным образом-обратившее воинственное напряжение всей сцены во что-то
смехотворное [Ах, довольно шутить! (uт.)].
Чниолла еще ближе подошел к парию и как-то по-особенному носмот рел ему
в глаза. Фокусник даже наполовину сошел с лесенки, которая слева от нас
вела в зал, так что стоял лишь чуть повыше и почти вплотную перед воякой.
Хлыст висел у него на руке.
- Итак, ты не расположен шутить, сынок, - сказал он. - Да это и
понятно, водь каждому видно, что ты нездоров. И давеча язык у тебя,- прямо
скажем, по очень-то чистый, - указывал на острое расстройство желудка. Не
следует ходить на представления, когда себя так плохо чувствуешь; ты и
сам, я знаю, колебался, думал, не лучше ли лечь в постель и сделать себе
согревающий компресс на живот. Непростительное легкомыслие было нить после
обеда столько белого вина - добро бы хорошего, а то такую кислятину. И вот
теперь у тебя колики, и ты готов корчиться от боли. А ты не стесняйся! Дай
волю своему телу, согнись, это всегда приносит облегчение при кишечных
спазмах.
Пока Чииолла дословно произносил эту речь со спокойной настойчивостью и
своего рода суровым участием, глаза его, впившиеся в глаза молодого парня,
словно бы сделались сухими и горячими поверх слезных мешочков, - то были
совссм цеобычные глаза, и становилось понятно, что его противник не только
из мужского самолюбия не мог отвеети от ни:х взгляд. Да и вообще на
смуглом лице Джованотто скоро по осталось и следа прежней самонадеянности.
Он смотрел на кавальере, приоткрыв рот, и рот этот кривился в смущенной и
жалкой улыбке.
- Дай себе волю, согнись! - вновь повторил Чнполла. - Ничего другого
тебе не остается! При таких резях всегда корчатся. Не станешь,же ты
противиться естественному движению только потому, что тебе это советуют.
Парень медленно поднял руки и еще до того, как крест-накреет обхватил
ими живот, стал сгибаться, поворачивая корпус и наклоняясь вперед все ниже
и ниже, пока наконец, со сдвинутыми коленями, расставив пятки, почти что
не сел на корточки, живая картина скрючивающей боли, Чиполла дал ему
постоять в этой позе несколько секунд, йотом щелкнул в воздухе хлыстом и
враскачку направился к круглому столику, где опять выпил коньяку, Il boit
beaucoup [Он много пьет (фр.)], - заметила сидящая за нами дама. Неужели