"Томас Манн. Прощальные письма европейских борцов Сопротивления" - читать интересную книгу автора

что я вынужден причинить тебе эту боль. Я часто раздумываю над тем, было ли
все это необходимо и не должен ли был я поступить иначе, но я прихожу к
выводу: нет, иначе поступить я не мог... Я не раскаиваюсь, - в жизни своей я
шел прямой и честной дорогой, и таким же я умираю теперь. Милая мамочка, я
знаю, каким тяжелым ударом явится для тебя моя смерть, мне понятны муки
матери, хоронящей свое дитя, которому она отдала столько любви и забот,
часов, дней и ночей... Что же делать? Так уж, видно, повелось, что дети
приносят заботы родителям. Малышами они приносят малые заботы, но чем больше
они вырастают, тем больше растут и эти заботы... Мне не пришлось, милая
мамочка, еще раз повидать тебя, но я по-прежнему вижу твое лицо и чувствую
тебя близко-близко от себя. С мыслью о тебе расстанусь я с миром. Благодарю
еще раз за добро и любовь, которые ты дарила мне, и прошу тебя только об
одном: будь, ради меня, и дальше такой же мужественной и сильной..."
Мы восхищаемся искусством, когда оно умеет говорить языком жизни. Но
нас еще больше захватывает жизнь, когда она, сама того не зная, говорит
языком подлинного искусства.
И по-французски все это звучит так же, когда Фернанда Вольраль из
Шарлеруа пишет: "Ma petite Maman, je vous demande pardon a tous de vous
causer de la peine, ma is je sais que vous me pardonncrez. La cause que je
defends est juste, elle est sacrce. Que mes camarades sachent que je n'ai
jamais doute de son triomphe... Mes anciennes compagnes de prison vien-dront
certainement prendre de mes nouvelles. Tu leur diras que j'ai su accepter
raon sort avec calme et que je me suis montree digne jusqu'a la fin..."*

* "Милая мамочка, я прошу у всех вас прощения за то, что причинила вам
горе, и я знаю, что вы простите меня. Дело, за которое я сражаюсь, - это
справедливое, святое дело. Пусть друзья мои знают, что я никогда не
сомневалась в его победе... Мои старые товарищи по заключению, несомненно,
придут справиться обо мне. И ты скажешь им, что я встретила свою судьбу с
душевным спокойствием и сумела хранить достоинство до самого конца..."
(франц.)
Digne jusqu'a la fin...* Один из них даже просит отца быть достойным
своего сына и не поддаваться горю. Другой выражает надежду, что его
собственный сын, когда вырастет, будет достоин своего отца. И все снова и
снова повторяется мысль: "Прощайте, и да будет каждый из вас достоин
меня!" -"На все вопросы о том, как, откуда он приобрел динамит, Светлогуб
отказался отвечать", - пишет Толстой, и так вели себя они все в Европе 1943
года, как и за семьдесят лет до того те люди в России. Многих из них долго,
зверски пытали, чтобы заставить их заговорить, но они молчали, и сердца их
наполнялись гордостью, ибо мысль о том, что они выдержали страшное испытание
и память о них сохранится навсегда, облегчает муки смерти.

* Хранить достоинство до самого конца... (франц.)

"Дорогой папа, дорогая мамочка, - пишет девятнадцатилетний Ги Жак,
расстрелянный в Льеже в 1944 году, - на допросе в комендатуре меня пытались
заставить говорить. Меня избивали, привязав к столу. Удары сыпались градом.
Ни разу, ни разу не вырвалось у меня ни одно имя. Я мог бы спасти свою
жизнь, но я не хотел изменять родине ни словом, ни делом. Теперь вам станет
ясно, что у меня хватит мужества пойти на расстрел. Это, впрочем, мелочь по