"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора - Назови имя свое и имена родителей твоих.
- Меня зовут Тилар, и родился я в Квайре. Родителей не помню, потому что меня увезли за море ребенком. - Кто? - Не знаю. Я вырос в Балге, в семье оружейника Сиалафа... Отличная мысль: я просто перескажу им сюжет такого любимого в детстве "Скитальца" Фирага. Надо только поближе к тексту, чтобы не завраться в деталях. - Когда ты вернулся в Квайр? - Меньше года назад. Я сразу пришел к Охотнику. - Зачем? - Мы росли на одной улице. Больше я тут никого не знал. - Почему ты вернулся в Квайр? - Потому, что сбежал из тюрьмы и не мог оставаться в Балге. Они долго совещались, а я готовился к новой схватке. Держаться! Пока мой мозг не затуманен страхом... а может, еще и выпутаюсь? - Именем Господа, - торжественно спросил меня, - как перед ликом его, ответь честно: занимался ли ты колдовством, звал ли к себе духов тьмы, а если не звал, не являлись ли они тебе сами? - Нет! - Клянись! - Клянусь именем господним! - Ведомы ли тебе молитвы? - Какие именно? - Читай все, что знаешь. детстве, одну за другой, пока не пересохло в горле и не стал заплетаться язык. Тогда я сделал перерыв и попросил воды. - Довольно! Почему ты переиначил слова? - Я вырос на чужбине. Те, кто меня учил, говорили так. - Они снова потолковали и тот, кто вел допрос, сказал чуть мягче. - Скинь одежды, человек. Мы хотим видеть, нет ли на тебе дьяволовой меты. Это было хуже. На мне достаточно дьявольских меток, и показать кому-то свои шрамы - это заново пережить все унижения, это унизиться вдвое, потому что кто-то узнает, что _о_н_и_ творили со мной. - Нет, стыжусь! - Отбрось стыд, как перед лицом Господа, - посоветовали мне. Спасибо за совет! Хотел бы я, чтобы вы это испытали! Впервые я ненавидел их. Я знал, что сам во всем виноват, и знал, что нельзя иначе, но как же я ненавидел их! Три человека в надвинутых до глаз капюшонах вышли из темноты и встали рядом со мной. Пронзительный холод подземелья уже насквозь прохватил меня; я дрожал и щелкал зубами, но в этом было какое-то облегчение, словно холод замораживал стыд. А эти трое не торопились. Старательно изучали рубцы и шрамы, один даже ткнул чем-то острым в спину, а когда я дернулся, что-то сказал другому. Третий тронул шрам на груди и спросил: - Где это тебя? - В тюрьме, - буркнул я сквозь зубы. |
|
|