"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора

Ирсал побледнел.
- Это моя вина, - сказал я устало. - Я хотел тебя видеть.
- Зачем?
Я сказал - все так же устало. Я и правда очень устал.
- А мне-то что?
Голос был равнодушен, но лицо отвердело, и зрачки сошлись в колючие
точки.
- Я не знаю, как поступит акхон. Захочет сам докопаться - это
полбеды. А вот если попросит помощи у теакха...
- Ну, попросит.
- И ему не откажут!
- Да! Нынче в городе да солдатня кеватская! Народ-то, что пересохшая
солома - огня мимо не пронесешь. Смекаешь, брат Тилар! А у Охотника-то ты
что работал?
- Думал, - заметил, что он нахмурился и пояснил: - Мне передавали
сведения от лазутчиков. Надо было сложить одно с другим и прикинуть чего
ждать.
- И что, многих ты знал? - спросил он жадно.
- Зачем? Ни они меня, ни я их.
- Хитро! Ладно, гляну, как оно нам сладится. А ты чего с Охотником не
ушел?
- Не дошел бы, - сказал я неохотно. - В тюрьме пересидел.
Он опять оглядел меня, кивнул и обернулся к Ирсалу:
- Тебя, брат Ирсал, прощаю для первого раза. Иди, он при мне будет.
- Позволь поговорить с Ирсалом, брат.
- А кто тебе мешает? Говори!
А в глазах уже подозрение, и я не стал рисковать. Попросил только:
- Позаботиться о моих, брат. И ради бога, успокой мать, очень тебя
прошу!
Он кивнул, прижался щекой к моей щеке и поскорее ушел.


Странная началась у меня жизнь, романтическая до тоски. Гулкое
подземелье в развалинах старого храма, знобкая сырость и сырая темнота.
Только ночами я выходил глотнуть мороза, но и тогда за спиной торчала
безмолвная тень.
Два человека делили со мной неуют темницы. Первый - был сторож, он
носил мне еду и следил за огнем в очаге. Второй - тот самый человек, брат
Асаг, он приносил мне вести.
Правда, тогда я не замечал неудобств. Темнота дня и темнота ночи были
одинаково годны для работы, а ее мне хватало с лихвой. Я работал, как
черт, пытаясь обогнать время, и боялся, что уже безнадежно отстал. Плохо
была поставлена в Братстве разведка. Они знали все, что творилось в
предместьях, многое из того, что случалось в богатых кварталах, а за
пределами города - ничего. Словно глухая стена отделяла Братство от мира.
Я долго не мог втолковать Асагу, что же мне надо. Нет, он был вовсе
не глуп. Просто делил весь мир на "наше - не наше", а все, что "не наше",
было чуждо ему.
С Асагом все было непросто. Он слишком отвык от возражений, я здорово
рисковал всякий раз, когда спорил с ним.