"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора Ирсал побледнел.
- Это моя вина, - сказал я устало. - Я хотел тебя видеть. - Зачем? Я сказал - все так же устало. Я и правда очень устал. - А мне-то что? Голос был равнодушен, но лицо отвердело, и зрачки сошлись в колючие точки. - Я не знаю, как поступит акхон. Захочет сам докопаться - это полбеды. А вот если попросит помощи у теакха... - Ну, попросит. - И ему не откажут! - Да! Нынче в городе да солдатня кеватская! Народ-то, что пересохшая солома - огня мимо не пронесешь. Смекаешь, брат Тилар! А у Охотника-то ты что работал? - Думал, - заметил, что он нахмурился и пояснил: - Мне передавали сведения от лазутчиков. Надо было сложить одно с другим и прикинуть чего ждать. - И что, многих ты знал? - спросил он жадно. - Зачем? Ни они меня, ни я их. - Хитро! Ладно, гляну, как оно нам сладится. А ты чего с Охотником не ушел? - Не дошел бы, - сказал я неохотно. - В тюрьме пересидел. Он опять оглядел меня, кивнул и обернулся к Ирсалу: - Тебя, брат Ирсал, прощаю для первого раза. Иди, он при мне будет. - Позволь поговорить с Ирсалом, брат. А в глазах уже подозрение, и я не стал рисковать. Попросил только: - Позаботиться о моих, брат. И ради бога, успокой мать, очень тебя прошу! Он кивнул, прижался щекой к моей щеке и поскорее ушел. Странная началась у меня жизнь, романтическая до тоски. Гулкое подземелье в развалинах старого храма, знобкая сырость и сырая темнота. Только ночами я выходил глотнуть мороза, но и тогда за спиной торчала безмолвная тень. Два человека делили со мной неуют темницы. Первый - был сторож, он носил мне еду и следил за огнем в очаге. Второй - тот самый человек, брат Асаг, он приносил мне вести. Правда, тогда я не замечал неудобств. Темнота дня и темнота ночи были одинаково годны для работы, а ее мне хватало с лихвой. Я работал, как черт, пытаясь обогнать время, и боялся, что уже безнадежно отстал. Плохо была поставлена в Братстве разведка. Они знали все, что творилось в предместьях, многое из того, что случалось в богатых кварталах, а за пределами города - ничего. Словно глухая стена отделяла Братство от мира. Я долго не мог втолковать Асагу, что же мне надо. Нет, он был вовсе не глуп. Просто делил весь мир на "наше - не наше", а все, что "не наше", было чуждо ему. С Асагом все было непросто. Он слишком отвык от возражений, я здорово рисковал всякий раз, когда спорил с ним. |
|
|