"Жан-Патрик Маншетт. Сколько костей! " - читать интересную книгу автора

сказать в двух словах, что отправил ее к вам потому, что она приятельница
моей родственницы, и потому, что она настаивала, чтобы я свел ее с частным
детективом. Вы понимаете, я должен был ее к кому-то направить, в противном
случае она пошла бы сама к какому-нибудь шарлатану, и он нагрел бы ее.
Будьте любезны, выслушайте ее дело, только прошу вас не говорить ей, что она
требует от вас невозможного. Тарпон, вы слушаете меня?
- Да.
- Не говорите ей, что это невозможно, хорошо?
- Посмотрим, я еще не составил мнения.
- Какого мнения? - спросил офицер полиции.
- Моего. Мнение, суждение, умозаключение... Вам знакомы эти слова?
- Нашли время для острот! - воскликнул Коччиоли с досадой. -
Послушайте, скажите ей, что вы берете ее дело, что вам понадобится недели
две на его решение и что ваш тариф - двадцать тысяч франков в неделю. Вы нам
кое-чем обязаны, Тарпон: в прошлом году, если бы мы захотели, у вас были бы
крупные неприятности по делу Сержана. Но если вы вытянете из нее более
сорока тысяч, то я вам гарантирую, Тарпон, что вы будете иметь дело со мной.
Она на мели, Тарпон, так что будьте милосердны.
- Я не сказал "нет", - заметил я. - Я подумаю. Перезвоните мне через
часок.
- Вам ничего не нужно делать, Тарпон. Впрочем, ничего и не сделаешь.
Возьмите ее сорок тысяч, а через две недели скажете ей, что следствие не
дало никаких результатов. Вот и все. Вы согласны?
Я вздохнул и повесил трубку. Поставив локти на стол, оперся подбородком
на скрещенные руки и посмотрел на даму приветливым и проницательным
взглядом. На ней были хлопчатобумажное лиловое платье послевоенного фасона,
черный жакет из шерсти, черные чулки, черные ботинки на шнурках и с
квадратными каблуками высотой три сантиметра и черная шляпка из лакированной
соломки. Она походила на мою мать, живущую в Алье. Но моей матери семьдесят
лет, а этой даме было лет на десять меньше. Вот почему я бы не сказал о ней,
что она была старой, хотя было видно, что она вступила в третий возраст, но
вступила как-то сразу, внезапно, может быть, всего несколько дней назад. У
нее были седые волосы, лицо воскового цвета. Никакой косметики и никаких
украшений, если не считать огромной искусственной жемчужины, украшавшей
булавку на шляпке. У нее была большая черная сумка, из которой она достала
конверт из крафта, двадцать два на двадцать восемь сантиметров.
В конверте лежали исписанные листы бумаги, фотографии различного
формата, любительские фотоснимки, в основном изображавшие дочь старой дамы в
разные периоды жизни, от младенчества до тридцати шести лет. Я узнал это из
комментариев старой дамы, которые она давала, показывая мне фотографии и
время от времени заглядывая в свои записи.
Фотографий было слишком много, мне было бы достаточно одного из
последних снимков, но старая дама считала, что я должен знать подробную
биографию ее дочери, что, впрочем, не могло мне помешать, и иллюстрировала
свои слова фотоснимками.
Короче, она рассказала мне о своем деле. Я сказал ей, что полиция или
жандармерия лучше бы справились с той работой, которую она поручает мне. Она
впилась руками в край стола, положив большие пальцы на его крышку, и
объяснила мне, Что уже обращалась в полицию, но ей ответили, что она должна
запастись терпением, что пока ничего не прояснилось и надо подождать, и даже