"Эмил Манов. Остров Утопия" - читать интересную книгу автора

находилась под неусыпным наблюдением очередного президента южного
человечества. Ее берегли как своего рода реликвию. Президент разрешал
пользоваться ею лишь в торжественных случаях, когда, совершая религиозный
обряд, все южное человечество сходилось на берегу моря, чтобы поклониться
восходящему или заходящему солнцу. В эти минуты человечество дружно
бросалось на колени, а президент, сопровождаемый министрами, садился в
лодку; удостоенные особой чести гребцы вели лодку вдоль берега, сплошь
усеянного коленопреклоненными верноподданными, человечество кричало
"гип-гип" - и на этом церемония заканчивалась.
"Собственно, - подумал президент, опуская руку, - эти острова теперь
уже вряд ли опасны для нас. Со времени вылазки тех остолопов наша кожа
основательно задубела".
Он почесал спину, на которой длинные выступы позвонков срослись в
острый гребень, затем живот и ноги. С удовлетворением ощутил, сколь крепка
его толстая кожа, почти недоступная не только для укусов вшей и царапин,
наносимых ногтями, но даже для зубов крокодилов с крокоферм. Все
человечество, и южное, и северное, давно уже могло похвастать толщиной
эпидермиса, достигающей четырех или пяти сантиметров, из-за чего пришлось,
наконец, отменить ставшие совершенно бесполезными телесные наказания. У
всех, включая крокодилов и ослов, были теперь острые, колючие хребты,
поэтому никто ни на ком уже не ездил и не норовил ударить в спину, что в
значительной мере способствовало нравственному возвышению жителей острова.
Неудобство заключалось лишь в том, что на ослах нельзя было ездить без
седла, да и конструкция седел значительно усложнилась. В то же время стало
легче управляться с крокодилами: ухватившись за один из отростков подлиннее,
было весьма удобно всаживать им нож в горло.
"Да, вряд ли это нам сейчас угрожает, - подумал президент, взглянув в
последний раз на острова. - Толстую шкуру и колдовство не берет... Только не
надо реформ, боже упаси! А то неизвестно что еще взбредет в голову моим
подданным. Табу, оно и есть табу".
Довольный итогом своих размышлений, президент улыбнулся и повернулся к
океану спиной. Внизу, в долине, раскинулось селение южного человечества, на
которое он взирал с отеческой заботой. В этих краях ураганов давно уже не
было, и хижины стояли целехонькие среди песков и камней. Не надо было думать
ни о постройке новых хижин, ни о ремонте старых, а это означало, что у
президента не оставалось никаких забот, кроме пропитания. Слава богу за
пропитание так или иначе отвечал министр пропитания; если и случится что -
падеж выбьет крокодилов на фермах, или засуха изведет кактусовые
плантации, - есть кому отвечать. В таких случаях трехтысячное южное
человечество было очень даже скорым на расправу, но в этом году ураганов не
было и все говорило о том, что Его достоинству предстоит еще долго держать в
руках бразды правления.
Трехтысячное южное человечество еще не пробудилось ото сна, ни одна
хребтина с характерными наростами не мелькала среди хижин. Президент почесал
в голове, но и там ничего не нашел. С южной стороны селения донесся рев рано
проснувшегося осла. Президент посмотрел на солнечные часы у своих ног. Пора
было человечеству приниматься за работу. С подобающим величественным видом
он спустился по тропинке, ведущей к селению, постукивая жезлом по камням и
продолжая думать о своих недавних сновидениях. Этот сон очень уж часто стал
мучить его - особенно после ковша-другого маисовой.