"Анатолий Тимофеевич Марченко. Третьего не дано (Советский военный роман) " - читать интересную книгу автора

привычные, ясные в прозрачности своей понятия приобретают иной, подчас
самый неожиданный смысл...
- Времена меняются, - перебил его Корнилов и опять-таки без видимой
связи с тем, что только что сказал Савинков, добавил: - Вчера в Аксайской
казаки офицера на штыки подняли. А неделю назад здесь, в Новочеркасске...
- Плоды демократии! - негодующе фыркнул Каледин.
- Намордник снимать преждевременно, извините за столь образное
сравнение, - заключил Корнилов, всем тоном оттеняя, что говорит эту фразу
вовсе не потому, что хочет подкрепить восклицание Каледина и придать ему
весомость, а совершенно самостоятельно и независимо ни от кого.
Алексеев заинтересованно переводил взгляд с Корнилова на Савинкова. Его
радовало, что они в чем-то главном походили друг на друга. Он старался
понять, в чем их схожесть, и вдруг его осенило: да ведь эта же схожесть не
показная, а внутренняя, но до поры тщательно скрываемая. Да и внешне они,
черт побери, схожи: один и тот же калмыцкий разрез глаз, смуглая, как у
метисов, кожа лица, тонкие, тщеславно и себялюбиво сжатые губы.
- Господа! - вновь вступил в разговор Алексеев. - Я убежден, что приезд
господина Савинкова как нельзя кстати. Сейчас не время для раздора и
дискуссий. Все - под одно знамя. Усилия Бориса Викторовича достойны
похвалы, и мы еще не раз с благодарностью воспользуемся ими.
Савинков сделал вид, что его удовлетворяют эти слова, и тут же отметил
про себя, что его, видимо, хотят сделать козырной картой в чужой игре.
- Практические действия я поддержу всей душой, - сказал Корнилов. - А
неприязнь к словоблудию во мне породил еще Керенский.
Савинков мгновенно вспомнил цветистые фразы из воззваний, подписанных
Корниловым, вроде "казаки, рыцари земли русской", "не на костях ли ваших
предков расширялись и росли пределы государства Российского", "славное
казачество" и множество подобных, и мысленно усмехнулся...
Как и предполагал Савинков, кроме общей беседы генералы обязательно
захотят встретиться с ним, так сказать, тет-а-тет. Особенно намекал на это
Корнилов, и Савинков сразу же сообразил, что тот не в ладах с Калединым и
вообще ни за что не смирится с ролью второго плана.
Оставшись наедине с Савинковым, Корнилов без обиняков заявил:
- Вам я верю, Борис Викторович. Поверьте и вы мне: Каледин - позер,
храбрость его напускная. Осушит графинчик смирновской - и саблю наголо!
Увидите - с Дона его и за уши не вытянешь. А моя цель - Петроград.
Савинкову вспомнился провал похода Корнилова на Петроград, но он тут же
заглушил в себе иронию, рассудив, что ситуация ситуации рознь.
- Я много думал о том, почему август оказался для нас таким
трагическим, - Корнилов взглянул Савинкову прямо в лицо. - Думаю, что вы
со мной согласитесь:
мы слишком болезненно относились к партийной принадлежности тех, кто
вставал в наши ряды. К черту мнительность! Собирайте всех, кто ненавидит
большевизм!
Гибче играйте на патриотических чувствах!..
Савинкову был не по душе этот менторский тон, но пришлось сделать вид,
что он с должным вниманием воспринимает каждое слово Корнилова. И когда
тот стал перечислять офицеров, которые могут составить ядро организации, у
Савинкова полегчало на душе.
- Вот, к примеру, полковник Перхуров Александр Петрович, - говорил