"Анатолий Тимофеевич Марченко. Третьего не дано (Советский военный роман) " - читать интересную книгу автора

- Да мы своим ходом, - неуверенно отказался Калугин.
- Садитесь, - повторил Дзержинский. - Товарищ Калугин живет, я знаю,
неподалеку от Лубянки. А вы, товарищ Лафар?
- В Каретном ряду, товарищ Дзержинский.
- Вот видите, вы мои попутчики.
Калугин и Мишель быстро забрались в автомобиль.
- Чувствуете, запахло весной? - спросил Дзержинский, оборачиваясь к ним.
- Чувствуем, - весело отозвался Мишель. - Первая советская весна!
- Первая, - кивнул Дзержинский. - Радостная и неимоверно трудная. И
надо выстоять.
- Теперь к пирсу вертаться несподручно, - стараясь быть еще серьезнее,
чем обычно, сказал Калугин. - Теперь полный вперед, остановка - в коммуне!
- Верно, - сказал Дзержинский. - А морские словечки, товарищ Калугин,
помогают вам ярче выразить мысль.
Калугин сразу не мог понять, хвалит или осуждает его Дзержинский. По
словам выходило, что хвалит, а по тону - вроде подшучивает.
- Не могу отвыкнуть, - смущенно признался Калугин. - Липучие, черти,
как медузы...
- А зачем отвыкать? - улыбнулся Дзержинский. - Я вот как-то без этих
словечек и представить вас не могу.
- И я тоже! - подхватил Мишель, вновь и вновь радуясь, что попал в
подчинение такому, видать по всему, отличному человеку, как Калугин.
Они ехали по городу, открывшему все улицы, мосты и переулки весне. Это
была единственная сила, которая одолела Москву и от которой сама Москва и
не думала защищаться.
Автомобиль подъезжал к Петровке, когда Мишель вдруг предложил:
- Товарищ Дзержинский, заглянули бы ко мне? На чашку чая...
Дзержинский взглянул на часы.
- Ну хоть на полчаса, - упрашивал Мишель.
- Как, товарищ Калугин? - спросил Дзержинский. - На полчаса? -
нахмурился Калугин. - Разве что на полчаса...
- Ну вот - единогласно, - подытожил Дзержинский.
Каждая минута была на счету, но Дзержинский откликнулся на просьбу
Мишеля. То ли потому, что ему захотелось посмотреть, как живет молодой
комиссар ВЧК, то ли потому, что в город вступала весна и хотелось, пусть
ненадолго, отвлечься от непрерывных суровых обязанностей.
В подъезде дома, в котором жил Мишель, стояла темнота - густая и
непроницаемая, как ночное южное небо.
Ветер, еще пахнущий снегом, ворвался в открытую дверь.
- Сюда, - негромко сказал Мишель, и они стали медленно подниматься на
третий этаж.
Ступеньки каменной лестницы были крутые, и Мишель приостановился на
площадке, давая Дзержинскому передохнуть.
- Не записывайте меня в старики, - пошутил Дзержинский.
- Шинель не снимайте, в квартире нетоплено, - предупредил Мишель,
пропуская Феликса Эдмундовича в прихожую. Но Дзержинский не послушался,
молча разделся и, когда Мишель зажег свечу, виновато взглянул на свои
сапоги - от них на паркетном полу остались мокрые расплывчатые следы.
Мишель внес свечу в гостиную, поставил ее на круглый стол, сбросил с
себя куртку.