"Георгий Марчик. Прекрасная папиросница ("Маленькая золотая штучка") " - читать интересную книгу автора

тот прохаживался вокруг с надменным видом наследного принца.
Этого типа подозвал участковый и поинтересовался, на каком основании он
фланирует по вестибюлю. Тот охотно пояснил, что в гостинице мест нет, а ему
скучно целую ночь коротать одному в неуютной кабине грузовика.
- Интересуетесь побеседовать? - спросил участковый писателя.
Писатель с незначительным интересом посмотрел на жилистую шею одинокого
фланера. Тот воспринял это, как знак согласил завязать знакомство и сказал
пренебрежительно:
- Есть в бабах что-то паразитическое.
Писатель покачал головой - он всегда помнил о прекрасной папироснице -
ведь она тоже женщина и сказал:
- Вы слишком обобщаете, голубчик. Это, как правило, до добра не
доводит. К тому же я не выношу скорбного запаха сивухи. Так что, извините,
нам не о чем говорить - мы находимся на разных полюсах понимания основных
ценностей человеческого бытия.
Участковый коротко, но выразительно сказал фланеру: "Сгинь!" И он
тотчас сгинул, так как уважал твердое слово и милицейскую форму.
Время близилось к полночи, а они были пока еще так же далеки от своей
цели, как и час назад, когда только пришли сюда. Из зала то и дело
выпархивали очень даже симпатичные, со вкусом одетые молодые особы, надевали
роскошные шубы или модно сшитые пальто и в сопровождении отдельных,
чрезвычайно внимательных к ним лиц мужского пола покидали ресторан.
- Это не они? - спросил соскучившийся писатель, кивком указав на
очередную порцию молодых дам.
- Они, - подтвердил участковый. - Но не те, что нам нужны.
Когда выпорхнула очередная партия красоток, писатель нетерпеливо
поставил вопрос ребром:
- Папиросницы?
- Да, - не моргнув глазом подтвердил участковый, - но не наши. Они с
мужьями.
"С мужьями?" - про себя удивился писатель, но вслух ничего не сказал.
Дожив до зрелых лет, он не переставал удивляться, как много на свете
удивительного и необычного. "Не могут же быть папиросницами все женщины,
которые приходят в ресторан, - продолжал размышлять он. - Не слишком ли их
много для одного ресторана? Это было бы нелогично. Впрочем, еще Шекспир в
"Гамлете" отмечал, что на свете много такого, чего не знают даже мудрецы.
Писатель устал. Непроизвольно он все сильнее подпирал плечом мраморный
столб, у которого стоял, и с сожалением думал, что еще один вечер жизни
потерян безвозвратно и без пользы для отечества и себя лично. С холодным
сердцем он наблюдал за тщеславной суетой разгоряченных людей толпящихся у
гардероба. "Как много значения придают люди виду тряпок, размышлял он, и
шкур убитых животных надетых на себя. Сколько неразумных поступков совершают
они ради них."
Неожиданно ход его мыслей прервал участковый. "Они!" - тихо сказал он
писателю и жестом остановил двух молодых женщин, направлявшихся к выходу.
Одна из них - рослая, крупная в короткой рыжей шубе была похожа на
переодетого гренадера. У второй - брюнетки в черном кожаном пальто было
бледное, усталое лицо, взгляд серо-голубых глаз сосредоточен и сердит.
- Прошу предъявить документы, - откозырнув, сказал им участковый.
Молодые женщины уставились на него как на выпрыгнувшего из-за деревьев и