"Аксель фон Марфельд. Записка о важнейших персонах при Дворе Русском " - читать интересную книгу автора

исполненный самой черной злобы, в серьезных делах не дозволяет ему
решительно действовать, внушает интриги самые подлые и клеветы самые
злостные. Недели не проходит, чтобы не сообщил он Императрице донесений,
полных самой грубой лжи. Поведение гнусное, которое в любой другой стране
канцлера бы погубило. Человек он гордый и в тщеславии своем вынашивает
замыслы самые обширные, впрочем, труслив, отпетый плут и разговаривает
уверенно, лишь когда разогреет себя вином или ликером. Кто его поит с
полудня до вечера, тот, пожалуй, услышит от него словцо острое. В котерию
его входят генералы Бутурлин, Апраксин, барон Черкасов и английский консул
Вольф. Кормят у канцлера прескверно, да он и не любит жить открыто.
Притворяться он не мастер, так что ежели соврал или только приступить
собирается, сие скоро замечаешь, а уж если ласкает он вас больше обычного,
значит, наверняка дело нечисто. Без зазрения совести приписывает он
иностранным посланникам такие речи, о каких те и думать не думали, те же
речи, кои сам пред ними держал, отрицает. Хотя память имеет превосходную,
часто ссылается он на ее слабость, для того чтобы посланники иностранные
предложения ему свои отдавали, на письмо положивши, или, пять лет у кормила
власти пребывши единолично, вид делает, что исполнить предложенное
затруднительно. Приобрел он за то время познания, коих ранее не имел, однако
же познания сии весьма ограниченны, так что разница чувствительна между
ответами, какие дает канцлер от себя лично и теми, какие делает, спросив
совета у Веселовского либо Функа. Сей последний им управляет, на него
работает и самой секретной его корреспонденцией заведует. Добрая его черта в
том состоит, что всем, кто ему служит, платит он изрядно. Хотели меня
разубедить в том, что неприязнь первого министра к нашему двору из того
проистекает, что в бытность сего министра резидентом в Гамбурге[12]) отказал
ему покойный король в ордене. Как ныне стоит он выше Воронцова, да и укрепил
положение свое, женив сына на девице Разумовской, полагаю я, что король
необходимым сочтет привлечь его на нашу сторону. Единственный способ сего
добиться в том заключается, на мой взгляд, чтобы предложить ему солидные
суммы и ежегодный пенсион, от которого, по причине корыстолюбия своего,
откажется едва ли. С тем большим основанием льщу я себя надеждой, что граф
фон Финкенштейн в сем деле преуспеет, что и сам я услуги канцлера едва не
купил незадолго по подписания договора Дрезденского. Убежден я, что графу
фон Финкенштейну надлежит напрямую к канцлеру обратиться, и если пожелает
он, то, сказавши необходимые комплименты и заверивши в почтении и
расположении Государя нашего, пусть валит всю вину на меня и указывает, что
я, де, ядовитыми своими донесениями как раз и помешал королю предаться
собственной склонности и всецелое ему оказать доверие. Я на это согласен и
всем сердцем одобряю. После чего примется граф Бестужев исчислять все
услуги, кои якобы оказал он Его Королевскому Величеству, и заверять станет в
усердной своей преданности интересам короля, а меня бранить что есть мочи,
ежели будет уверен, что разговор секретный. Излишне добавлять, что
вознаграждение канцлер получить должен лишь после того, как условия наши
будут объявлены и обговорены, плату же граф фон Финкенштейн вручит ему
самолично. Платить надобно постепенно и золотом, ибо если деньги проходят
через руки купцов, сие невозможно содержать в секрете, отчего разные бывают
неприятности. Письменных заверений давать также не следует, ибо их канцлер
предъявит беспременно посланникам дворов, сердцу его любезных, дабы с них
получить вдвое. Не так высоко ставлю я свою опытность, чтобы указывать