"Юлий Марголин. Путешествие в страну Зе-Ка (Мемуары)" - читать интересную книгу автора

и тут его прошлое не будет его компрометировать. Он становится поселенцем,
устраивается при каком-либо лагере, и с течением времени может
выслужиться. Почти о каждом начальнике, который приезжал на 48 квадрат из
Пяльмы или Медвежегорска, нам рассказывали, что это бывший заключенный.
Те, кто выезжают в Центральную Россию или другие "нормальные" районы Сов.
Союза, получают на паспорте отметку о пребывании в лагере, которая
навсегда закроет пред ними возможность ответственной или хорошо
оплачиваемой работы. Легендарные "исключения из правила" только
подтверждают закон. А закон таков, что, где бы они ни поселились, они
будут внесены в списки НКВД и при ближайшей оказии будут первыми
кандидатами на возвращение в лагерь.
Советская власть совершенно справедливо и обоснованно не может иметь
доверия к тем, кто побывал хотя бы короткое время в лагере и видел
позорную тайну режима. Для таких людей освобождение и выход на волю
являются сплошь и рядом только антрактом или отпуском, за которым через
несколько лет следует возврат в лагерь. Советские лагеря полны людей,
которые свыклись с заключением, как со своей судьбой. В первый раз они
были арестованы в 20-ые годы, и с тех пор 2-3 раза освобождались и наново
водворялись в лагерь. В каждом арестантском эшелоне, везущем пополнение в
лагерь, находятся среди новичков "бывалые" люди, для которых зона лагеря
является родным домом. Пройдя через вахту, они естественно и сразу входят
в знакомую и привычную для них колею лагерной жизни.

3. РАБГУЖСИЛА

"Рабгужсила" - гениальное лагерное слово. Личный состав на лагпункте
складывается из людей - это "рабсила" - и лошадей - это гужевая сила,
транспорт. В слове "рабгужсила" соединяются люди и животные, смешиваются в
одно к уравниваются в достоинстве, ценности и судьбе: выполнять
возложенное рабочее задание.
Начальник лагпункта Петров, долговязый хромой ветеран гражданской войны,
бывший красный партизан, пришел в полное недоумение, увидев странную
рабгужсилу на 48-ом квадрате. Лошади были как лошади: заморенные лагерные
клячи, скелеты на дрожащих ногах, обтянутые кожей в ссадинах, жующие
пайковое государственное сено по норме. Но люди! Таких людей еще не было
на лесоповале: западники, польские евреи, народ худосочный, одетый в
изысканные костюмы, говорящий на иностранных языках,.ничего не
соображающий в том, что вокруг него делается. Женщины были жены польских
офицеров, гордячки, аристократки. Еще больше поразило Петрова, когда
доставили в лагерь 350 галицийских евреев из Злочева. Эти евреи были взяты
наспех, их даже не успели допросить и отобрать ценные вещи, и они привезли
с собой часы и золотые кольца, ходили в черных кафтанах и картузиках, и
каждый выглядел как духовное лицо неизвестного иудейского вероисповедания.
Некоторые.привезли по несколько тысяч рублей, которые были у них отобраны
и депонированы в Пяльме, в финчасти.
Петров начал с того, что собрал людей на беседу и сказал им:
- Сроков и приговоров у вас нет. Люди вы культурные, заграничные. Но штука
в том, что вы находитесь в исправительно-трудовом лагере и, следовательно,
обязаны подчиняться лагерному режиму. Будем надеяться, что положение ваше
скоро выяснится, а пока будьте любезны работать. В Советском Союзе кто не