"В.Марин. Сиреневая токката махаона ("Техника - молодежи", 1962, N 5)" - читать интересную книгу автора

глубже! Вы знаете, доктор, когда мне пришли в голову эти мысли, мне стало
почему-то немного страшно. Я пел на сцене около двадцати лет. А мой голос,
оказывается, - это всего-навсего красивая оболочка того, что лежит внутри
меня...
Шиманский криво усмехнулся и в задумчивости прикусил губу.
- Вам не скучно слушать все эти философствования?
- Нет, что вы! - я запротестовал очень искренне - меня глубоко
заинтересовали не столько мысли Шиманского, сколько он сам.
Шиманский неожиданно сник, глубоко опустился в кресло и прикрыл глаза
рукой. Мне стало неловко, и я подумал, что надо уйти. В этот момент
Шиманский тихо произнес:
- Я покажу вам искусство природы...
- Где?
- Здесь. Сейчас же.
Шиманский протянул от треноги-столика с колпаком к тахте два тонких
голубых провода. Один из них он включил в обыкновенную розетку, второй - в
какую-то большую черную коробку с разноцветными рычажками. Щелкнул
переключатель, и я невольно вздрогнул - колпак осветился мерным сиреневым
цветом. Одновременно с этим из-под колпака раздался мягкий и тонкий звук,
похожий на звук органа. По комнате прошел легкий запах, отдаленно
напоминающий запах маттиолы.
- Что это? - удивился я.
Шиманский усмехнулся.
- Ничего особенного. Спросите Михаила, и он вам с ученым видом ответит,
что в данном случае произошла трансформация механического движения бабочки
в гамму цвета, звука и запаха при помощи обыкновенного импульсного
генератора из телестудии... В действительности же это своего рода увертюра
к симфонии, или, точнее, токкате махаона. Погодите, я сейчас спугну его.
Махаон вздрогнул, пополз вверх по антенне и вдруг взвился в воздух -
крылья его судорожно забились о стенки стеклянного колпака. Больше я не
видел махаона - колпак начал излучать целый фонтан цветного света. Цвета
напоминали мне окраску самого махаона, но были значительно ярче, свежее и
переливчатее.
Одновременно с цветовым фонтаном на меня обрушилась лавина звуков.
Звуки представляли собой какофонию, в которой, однако, иногда прорывался
какой-то строго определенный, непрерывный, слабо пульсирующий ритм,
напоминающий ритм токкаты... В ноздри ударил одуряющий запах совершенно
непонятного происхождения, язык ощущал горьковатый привкус. Я невольно
поднялся с кресла навстречу этой струе цвета, звука и запаха.
- Вы видите? - услышал я голос Шиманского. Его почти не было слышно, и
я с трудом различал лишь отдельные слова. - Махаон... токката... как у
Гершвина... сиреневая токката... Какие сочетания! Вы чувствуете?
По-видимому, махаон успокоился и снова уселся на антенный стержень под
колпаком, ибо бешеный ритм цвета, звука и запаха неожиданно замер и
постепенно перешел в слабое сиреневое мерцание и тонкую, щемящую ноту "ля"
в сопровождении легкого запаха маттиолы. Щелкнул переключатель - и все
исчезло.
Я судорожно собирался с мыслями, возбужденный только что происшедшим.
Шиманский с победоносным видом сидел на тахте.
- Ну как? Вам понравилась цвето-звуко-запаховая токката, исполненная