"Олег Маркеев. Угроза вторжения " - читать интересную книгу автора

спрятанной в кулак зажигалкой. Вспышка вышла яркой, в такую ночь, когда
вокруг ни огонька, ее наверняка видно за километр.
- Нет, бойцы, с вами до пенсии не дожить, - вздохнул Максимов.
- Не бойся, друже, доживешь. Останешься у нас, старым станешь, внуков
моих со сливы палкой гонять будешь.
Максимову почти каждый предлагал остаться здесь жить. Крестьяне,
нахлебавшиеся войны досыта, хотели покоя. Но жизнь в этих краях, теперь это
знали даже дети, всегда держится на мужчинах, готовых в любую минуту
схватить со стены ружье и идти воевать. Если с молоком матери ты впитал в
себя любовь к этой земле, а отец научил любить свободу, тебе есть ради чего
жить и за что умирать. И пока в каждой деревне есть такие свои или пришлые
мужики, жизнь продолжается.
Он взял у Милана сигарету, спрятав в кулаке, сделал несколько глубоких
затяжек и бросил под ноги.
- Пойду, пройдусь.
- А сам говоришь - не играй со смертью. - Милан цепко ухватил его за
рукав. - Куда в такую темень идти?
- Посты проверю. Спят, наверно, как сурки.
- Твое дело, командир. Только огородом не иди. Там снаряд не
разорвался. Я палку воткнул, чтобы видно было.
- Молодец. - Максимов встал, оперевшись на плечо Милана. Ключицы у
парня были еще детские, надави покрепче - хрустнут, как веточки. - Иди в
дом. Бутылку не забудь. Приду, выпьем.
Оставшись один, Максимов снял куртку, выложил на колени содержимое
карманов. Красную книжку советского паспорта и два патрона положил назад.
Потрепанную записную книжку и еще один паспорт спрятал за пазухой
черного свитера. Паспорт был хорватский. На черном рынке стоил не дороже
двухсот долларов, но если бы Милан или кто-нибудь из ребят увидели его у
Максимова, дело могло кончиться плохо - когда брат воюет с братом, а бывшие
соседи стреляют друг в друга, самосуд скор и не требует излишних
доказательств.
Он передернул затвор автомата, забросил куртку на плечо и бесшумно
вышел на улицу.
Две недели деревня переходила из рук в руки. Все дома превратились в
руины, лишь три-четыре стояли с пробитыми, но уцелевшими стенами. Жизнь
выходила из них судорогами, как из умирающего тела. Кое-где в темноте еще
мерцали язычки пламени, хищно облизывающие почерневшие бревна, потрескивали
камни, скрипели, притираясь друг к другу, куски металла.
Максимов постоял немного, прислушиваясь к этим звукам, и резким
броском перебежал улицу.
- Вот черти! - тихо выругался он сквозь зубы. Если бы на посту не
спали, сейчас по улице должны были дать очередь. Зацепить его, конечно, не
зацепили бы, но шум подняли бы.
Он тихо приоткрыл калитку. От дома осталась куча битого кирпича, а
забор с калиткой целы и невредимы. К таким парадоксам войны привыкаешь
быстро и уже не удивляешься. Когда долго живешь в опрокинутом вверх дном
мире и кроме собственной безопасности тебя уже ничего не волнует, только
нечто из ряда вон выходящее способно на мгновение привлечь внимание. Таким
событием сегодня днем стал баран, чуть было не повесившийся на куске
арматуры. Ребята хохотали, наблюдая, как он отчаянно извивается всем телом,