"Олег Маркеев. Оружие возмездия " - читать интересную книгу автора

ему читать нотации. К охране здоровья его деятельность никак не относилась.
Карина закинула руку, на ощупь взяла с полки тонкую палочку. Воткнула в
дырочку на пепельнице.
- Ты принципиально не куришь? - спросила она.
- Предпочитаю арийские психоделики, - ответил Максимов.
- А это что?-удивилась Карина.
- Водка и пиво. - Максимов отсалютовал янтарной рюмочкой.
Фразу он нашел в книгах отечественного теоретика консервативной
революции и исследователя "третьего пути" Александра Дугина и немедленно
включил в свой арсенал. Специально собирал такие заумные парадоксы.
Ввернув их вместо ответа и растолковывая смысл, он избавлял себя от
необходимости отвечать на прямо заданный вопрос.
Карина пожала плечом, выскользнувшим из безразмерной майки.
- Получается, у нас все поголовно арийцы? - с хитрой улыбкой спросила
она.
- Конечно, -абсолютно серьезно ответил Максимов.
Карина чикнула зажигалкой. Сначала подожгла ароматическую палочку,
потом раскурила "беломорину". Послюнявила пальчик, смазала потрескивающую
бумагу.
- А Иван Дымов, он кто? - переключился на другую тему Максимов.
Девушка выпустила дым, плавно откинулась на подушку.
- Удачливый фотограф. - Она провела взглядом по снимкам на стене. -
Очень удачливый не очень фотограф.
Максимов поразился, насколько она точна и беспощадна в формулировках.
Юношеским максимализмом такое не объяснить. Слишком уж законченна фраза.
Четкая и обдуманная, как давно вынашиваемый удар ножом.
- Мы его не ждем в гости? - на всякий случай спросил Максимов.
- Не-а. Он далеко. - Карина повела в воздухе рукой. - 0-очень далеко. В
дальнем зарубежье. Он у нас иностранец. Знаешь, такой русский иностранец.
Дымов - умница. О, сейчас расскажу. - Она села, поджав под себя одну ногу. -
В августе девяносто первого французы пригласили группу русских художников на
биеннале. Что французы понимают под этим словом, наши толком не знали, но на
халяву пить начали как черти. Бедные французы думали, что таким способом
наши погружаются в творческий процесс, и терпели. Дымов тогда числился
начинающим художником-авангардистом, в поездку попал случайно, но это
детали. Главное, что он за полгода до поездки первый раз в жизни
закодировался. И жаба его душила невероятно. Терпел до последнего, дни на
календаре зачеркивал. Дорвался точно семнадцатого числа, когда кодировка
кончилась. Следующий день он не помнил, а утром девятнадцатого в номер
постучали. - Карина пыхнула кисло пахнувшей папиросой и продолжила: - На
пороге стоят два ажана, мужик в штатском и какой-то чистенький старичок,
похожий на академика Павлова. Дымов сразу понял, что менты спалили, а на
чем - вспомнить не мог, хоть убей. А французы начали его вежливо о чем-то
выспрашивать. Дымова еще хуже переклинило. Даже не помог дед-переводчик.
Речь у него была слишком правильная, Дымов ни бельмеса не понял. Дед
оказался из первых эмигрантов, представителем Толстовского фонда. Короче,
сунули ему какие-то бумажки. Дымов, не соображая, подписал. Французские
менты нежно похлопали его по плечу, с грустью заглянули в глаза и свалили.
Остался дед. Он за час и втолковал Дымову, что в Москве переворот. Танки на
улицах и прочая карусель. И только что он, Дымов, не приходя в сознание,